Иисус. Историческое расследование

В современный христианский ад люди попадают за грехи: за убийства, взятки, за ненависть к ближнему. Не то грешники, которых видит Петр. Абсолютное большинство персонажей этого, самого раннего в истории христианства, ада оказались в нем потому, что обидели, оскорбили или вообще как-то не так взглянули на праведников.

Те, кто говорил гадости о праведниках, подвешены за языки. Тех, кто отвернулся от праведности, ангелы пассеруют и тушат в огненном озере. Тех, кто преследовал праведников, жарят до середины огнем, а внутренности их пожирают неутомимые черви. Тем, кто злословил против пути праведности

, выкалывают раскаленным железом глаза, и немаловажная казнь постигает псевдомартусов, фальшивых мучеников, то есть тех, кто, может быть, и умер за Христа, но верил в него неправильно. Эти мужчины и женщины, скрежеща, жуют свои языки, и огонь изнутри пожирает их поганые рты[416].

Одной из важных составных частей блаженства праведников в Апокалипсисе Петра является наслаждение праведников этими страданиями. Точно такой же мотив присутствует в Книге Еноха. При этом речь идет именно о физических страданиях. Как и в Книге Еноха, в Апокалипсисе Петра праведники

испытывают райское наслаждение от запаха паленой плоти, опорожненных сфинктеров и страшных физических пыток людей, которые или злословили Христа, или веровали в него, но неправильно.

Более того: эти грешники не только гложут свои языки, доставляя удовольствие праведникам — они еще и признаются при этом, что были неправы. Страшный суд в Апокалипсисе Петра напоминает один грандиозный троцкистско-бухаринский процесс 1937 года — в сочетании с застенком инквизиции.

Все грешники в нем признают свою неправоту. Все они попросят прощения. Но прощение им не будет даровано, и они день за днем, век за веком, тысячелетие за тысячелетием будут вариться в огненных озерах и пожираться огненными червями, а праведники, чьи тела будут тоже физически воскрешены и чья плоть будет извергнута съевшими ее зверями, будут испытывать особое блаженство при виде этих нечеловеческих мук своих гонителей, хулителей и еретиков.

Сидя на золотых тронах и в небесных венцах, праведники будут кайфовать, в то время как корчащиеся от невыносимых мук жертвы будут громкими голосами признавать глубокую заслуженность своих вечных мук.

«И все, кто мучимы, возопят в один голос: смилуйся над нами, ибо ныне мы знаем Суд Божий… И ангел, Владыка Ада, придет и будет мучать их еще большею мукою, и скажет им: „Теперь-то вы раскаиваетесь, когда уже нет времени для раскаяния, и ничего не остается от жизни“. И они скажут: праведен Суд Божий… ибо нам воздалось по делам нашим»[417].

«Вся низость, вся мстительность, весь эгоизм, вся жестокость, вся ненависть, вся мерзость, на которую способно сердце человеческое, расцвело и дало плод в одном этом слове — Ад», — как то воскликнул в одной из своих лекций американский агностик Роберт Ингерсолл[418]

.

Римляне, вероятно, были бы вполне с Ингерсоллом согласны. Античная религия не предполагала ничего подобного. Поклонники Афины не грозили вечными муками поклонникам Деметры и даже тем, кто тоже верит в Афину, но не так, как правильно.

Античная культура не позиционировала себя как праведную и высокоморальную, но несмотря на это — а может быть, именно поэтому — садистское смакование блаженства при виде вечно вырываемых кишок ей было явно чуждо. Ровно наоборот — величайшие произведения этой культуры, «Илиада» и «Одиссея», были преисполнены уважения к противнику. Сами понятия язычества, ереси и схизмы, так же, как и понятие канона, то есть единственно правильного свода текстов и правил, в этой культуре отсутствовали. Всеми этими понятиями мы обязаны христианскому новоязу. Вряд ли римлян радовали тексты религиозных садистов, искренне считающих себя праведниками.

Но неужели христиан приговорили только за тексты?

Вознесение Исайи

Давайте теперь обратимся к еще одному апокалипсису. Он называется «Вознесение Исайи»[419]. В отличие от «Откровения Иоанна Богослова», которое было написано на греческом языке, хотя и плохом, «Вознесение Исайи» — или, точнее, наиболее важная для нас его часть — было написано или на древнееврейском, или на арамейском, то есть на языке, на котором говорил сам Иисус.

Как и в случае Иоанна, перед нами — видение, в ходе которого его реципиенту открывается будущее. Причем на этот раз будущее открывается не какому-то апостолу Иоанну, который, может быть, и уважаемый человек, но всё-таки не упоминается в Торе и Пророках, а самому пророку Исайе, который встречается на седьмом небе с предвечным Христом и подробно рассказывает об этой встрече царю Езекии.

За это провозвещение Христа и по наущению владыки этого мира Велиара нечестивый преемник Езекии, царь Манассия, и пророк Велиара, самаритянин Белхира, т. е. «Господь Говна»[420], распиливают Исайю на две части.