Иисус Христос или путешествие одного сознания (главы 1 и 2)

Первый звонок прозвенел 14 февраля 1987 года. Это была свадьба моего друга детства Жени Тимошенко, куда он меня пригласил быть его свидетелем. Хотя на ней все были своими, я все-таки волновался. Но ничего, выкупили невесту Таню, покатались по городу на машине, съездили в Верхний Благовещенск к памятнику первопроходцам. Потом были танцы, погуляв на которых после торжественной части, мы разошлись по домам. Из всех гостей мое внимание больше всех привлекала даже не Таня, почему из-за ее украденного туфля и с легкой, для меня нелегкой, руки Толи Фурсова я должен был танцевать кадриль. Объектом моего самого пристального внимания была Женина двоюродная сестра Ира. Она училась в десятом классе и была очень умна для своих лет. На меня она тоже сразу обратила внимание. Было какое-то желание ей понравиться и поразить собой ее, в чем-то наивную тогда, душу. Во время передышек от застолья мы, молодые, удалялись в Женину комнату и за разговорами слушали музыку. Там я и блестел перед ней своим менталитетом. Она была поражена контрастом его отточенности с его незаметностью на людях. На людях я просто был таким, каким меня знали с детства. Здесь же с юмором погружая ее в мир своего видения жизни, я представал перед ней совсем не тем мальчиком, каким выглядел внешне. Хотя и тем же самым. Я был искренним. Просто поражали глубины, которые на людях мной спокойно и тщательно скрывались. Первый день прошел хорошо. Все были довольны и пьяны. Второй тоже обещал закончиться хорошо. Но вечером перед уходом домой, рассказывая Ире последний анекдот, я почувствовал, что сказал лишнее:вместо окончания кульминацией анакдота, я закончил его реакцией на него моей матушки.Хотя в какой-то ситуации моя концовка могла бы быть продолжением юмора, но Иру она разочаровала. "А",-выдохнув воздух из груди и сразу теряя львиную долю своего интереса ко мне сказала она. Я потерял чувство меры! Для меня это было смутным вестником чего-то неотвратимо надвигающегося ужасного. В тот вечер, возвращаясь домой, я был переполнен жалостью к себе. Мой интеллект продолжал себя убивать. Марксистско-ленинская философия, бывшая фундаментом моей мысли, говорила мне о моей обреченности на одиночество. По закону отрицания я отрицал своих родителей, а мои дети отрицали бы меня. Друзей в полном смысле этого слова я тоже иметь не мог. Я мог находиться лишь в неантагонистических противоречиях в отношениях с ними. Чувство подсказывало мне что спасение я смогу найти лишь в любви. И я стал искать себе девушку. Впрочем, она уже была найдена. Она училась в моей группе. Звали ее Ира Колмакова. Обратил я на нее внимание после того как услышал ее анкетные данные, что их троих мать растит одна на зарплату 127 рублей. А Ира к тому времени уже успела себя зарекомендовать отличницей по всем предметам. После Жениной свадьбы я решился. Подойдя после уроков к Ире, я пригласил ее в кино. Она как-то странно взглянув на меня отказалась, сославшись на занятость. И я опять остался один. Все более открыто освобождался от обязанностей перед группой Краснов. Углублялся в компромиссах с собой и Гарик.От него я все чаще начал слышать, что Пахан - ничего, вроде, парень. Я Гарику ясно давал понять, что тропинка между нами намного уже прежней. Тем более, что Гарик, подойдя к нашему куратору -Валентине Павловне Мачинской попросить стипендию, так как сдал экзамены на тройки, мне об этом не сказал, так как я тоже ее не получил по этой же причине. Я не думал, что сдача экзаменов скажется на стипендии и не старался особо отвечать. После я подошел к ней тоже, и она мне ее тоже сделала. Но Гарик не хотел терять позиции. Как-то ночью нас с матушкой разбудил звонок в дверь. Пока я просыпался, матушка пошла открывать.

-Гарик?- услышал я ее какой-то беззащитный голос. Эта ее интонация была катализатором моих чувств. -Миша, иди, Гарик пришел.

Я встал. На часах было 2.

-Можно переночевать?-У парня засиделся, опоздал на автобус, общежитие закрыли.

Я почувствовал, что засиделся он явно не у парня. Но это было бы еще ладно. Хуже было то, что я почувствовал, что это была не просто просьба о помощи. Это был и ход конем. Попадать под его копыта я не хотел.

- Раздевайся,-это, наверное, и было моим единственным, сказанным мной в ту ночь словом. Гарик смотрел на меня во все глаза. Он, хоть и верил мне, но что ожидать от меня в той ситуации он не знал. Утром мое молчание продлилось, и он поспешно стал уходить. Я предложил ему завтрак. Он отказался. Тогда я сказал ему:

-Подожди.

Мы вышли на улицу.

-Счастливо, -многообещающе сказал я ему и вернулся домой. В институте мы продолжали сдержанно здороваться.

"Комсомольское собрание-вот где надо прочистить мозги этому оратору",- думал я о Краснове.-Клин- клином. Три вопроса и ответы на его взможные ответы долго придумывать не пришлось, и я стал ждать собрание.

-Есть еще у кого-нибудь какие-нибудь вопросы?-спросила Ира Гладышева.

-Можно я задам нашему профоргу?

-Задай,-удивленно сказала Ира.