Иисус Христос: Жизнь и учение. Книга V. Агнец Божий

Имя Иисуса играет центральную роль в Апокалипсисе – книге, которой завершается Новый Завет. Книга открывается обращением от лица Сына Человеческого к Ангелам семи асийских церквей, причем три из церквей получают похвалу за верность имени Его. Так, Ангелу Ефесской церкви Сын Человеческий говорит: Ты много переносил и имеешь терпение и для имени Моего трудился и не изнемогал (Откр. 2:3); Ангелу Пергамской церкви: Знаю твои дела, и что ты живешь там, где престол сатаны, и что содержишь имя Мое, и не отрекся от веры Моей (Откр. 2:13); Ангелу Филадельфийской церкви: Знаю твои дела; вот, Я отворил пред тобою дверь, и никто не может затворить ее; ты не много имеешь силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся от имени Моего (Откр. 3:8).

Апокалипсис завершается грандиозной картиной «нового неба и новой земли» – эсхатологического Царства Агнца Божия. В центре всего – Агнец, у Которого есть таинственное имя, не известное никому, кроме Его Самого, но есть также и другие имена: «Слово Божие», «Царь царствующих», «Господь господствующих». Вокруг Агнца – рабы Его, у которых на челах написано имя Его: они воспевают имя Его. Атрибуты ветхозаветного культа присутствуют в этом описании, но в обновленном и преображенном виде: вместо ветхого Иерусалима – новый Иерусалим, сходящий с неба и наполненный славой Божией; вместо ветхозаветной скинии – новая скиния Бога со Своим народом; вместо ветхозаветного храма имени Божию – Сам Бог и Агнец; вместо Ковчега Завета – Престол Бога и Агнца. Имена двенадцати колен Израилевых, написанные на воротах нового Иерусалима, символизируют ветхозаветный богоизбранный народ; имена двенадцати апостолов Агнца – новозаветное искупленное Христом человечество, записанное в книге жизни у Агнца (Откр. 21:1–4, 10–14, 22–23, 27; 22:3–5).

Страшный суд (Деисис с сонмом ангелов). Фреска XIV в

Заключительные строки Апокалипсиса содержат обетование второго пришествия Иисуса, сформулированное от первого лица: Ей, гряду скоро!

Ответом на обетование служит обращение христианской общины: Ей, гряди, Господи Иисусе! (Откр. 22:20). Это обращение, по мнению ученых, представляет собой древний литургический возглас[439]. Сам Апокалипсис также нередко воспринимается как книга, отражающая раннехристианскую литургическую практику[440]. Книга содержит целый ряд гимнов, которые могли исполняться на богослужении. Символизм белых одежд (Откр. 3:4–5, 18; 4:4) может указывать на пасхальную службу, включавшую крещение новообращенных[441]

.

По смыслу возглас Ей, гряди, Господи Иисусе! соответствует выражению «Маранафа» (арам. מרן אתא māran ’ǎṯā — «Господь наш, приди!», греческое μαραναθα), сохранившемуся у апостола Павла (1 Кор. 16:22) и в «Дидахи»[442]. Это выражение – то немногое, что дошло до нас из литургических формул первоначальной Церкви, молившейся на арамейском языке[443]

. Обе формулы – греческая и арамейская – понимаются как прошения о том, чтобы второе пришествие Иисуса наступило как можно скорее. Однако обе формулы, учитывая их литургический характер, могут быть поняты и как просьба о том, чтобы Иисус вернулся к Своим ученикам в Евхаристии[444].

Литургические возгласы, сохранившиеся от первого христианского поколения, свидетельствуют о том, что помимо обращения к Богу во имя Иисуса уже тогда христиане – как те, что совершали богослужение на арамейском, так и молившиеся на греческом – обращались с прошениями к Самому Иисусу[445]. Помимо свидетельств об этом из христианской литературы имеется также внешнее свидетельство: римский историк Плиний Младший в письме к императору Траяну говорит, что христиане «в установленный день собирались до рассвета» и «воспевали, чередуясь, Христа как Бога»[446].

Во II–V веках мы наблюдаем устойчивую тенденцию преобладания молитвы к Богу Отцу в литургическом обиходе с постепенным включением в него, а также в индивидуальную молитвенную практику христиан все большего числа молитв, адресованных Иисусу Христу. В III веке Ориген еще пытался доказывать, что молиться Иисусу не следует, так как молиться можно только Отцу[447]. Однако этот взгляд был опровергнут церковной практикой, в которую – одна за другой – входили молитвы, обращенные к Иисусу.

Не позднее IV века появилась молитва «Свете тихий», ставшая неотъемлемой частью вечернего богослужения восточно-христианской Церкви[448]. Молитва целиком адресована Сыну Божию, который прославляется в ней вместе с Отцом и Святым Духом: