Иисус, прерванное Слово. Как на самом деле зарождалось христианство

Во многом вышесказанное относится и к данной книге. Некоторые читатели наверняка удивятся, узнав, что я не рассматриваю материал предыдущих глав как нападки на христианство или попытки агностика доказать, что вера, пусть даже христианская вера, бессмысленна и нелепа. Об этом я не думал, к этому я не стремился.

Вместо этого я пытался сделать серьезную науку о Библии и раннем христианстве доступной и понятной людям, которых, возможно, интересует Новый Завет, но по той или иной причине им неизвестны взгляды на него, которых уже давно придерживаются библеисты.

Одна из моих второстепенных задач — указать, что изложенная выше информация не представляет собой новость для богословов и их студентов, многие из которых посещают лучшие семинарии и другие духовные школы по всей Северной Америке и Западной Европе. Историко-критический подход к Новому Завету преподают в каждой из них. Разумеется, многие ученые и преподаватели не согласятся со мной по тому или иному вопросу — расходится ли мнение Луки с мнением Марка, содержатся ли в Евангелии от Иоанна исторически точные сведения о том или ином событии, следует ли считать Павла автором Второго послания к Фессалоникийцам, и так далее. Но в целом взгляды, описанные мной здесь, широко известны, их преподают и признают специалисты по Новому Завету, изучают их ученики, в том числе студенты, заканчивающие семинарии и становящиеся священнослужителями.

Почему эти студенты так редко знакомят своих прихожан с полученной информацией, почему настаивают на религиозном подходе к изучению Библии вместо историко-критического, и не только с церковной кафедры (где логично демонстрировать религиозный подход), но и в церковных школах для взрослых? Этот вопрос не давал мне покоя все время, пока я работал над этой книгой.

Разумеется, некоторые священники пытаются поделиться с прихожанами своими представлениями о Библии, основанными на историко-критическом подходе к Библии, — зачастую с переменным успехом. Одни прихожане готовы впитывать все, что говорят ученые о Библии, другие просто ничего не желают слышать — потому, что материал представляется им слишком сложным, или, что гораздо вероятнее, угрожает их вере.

Но у меня возникает ощущение, что большинству священников прихожане дают понять: изучение историко-критического материала не является приоритетным в свете других насущных забот общины. А может, священники просто не знают, с чего начать. Возможно, все дело в том, как они сами учились в семинарии, где изучали Библию в курсе библеистики, богословие — в курсе богословия, пасторские обязанности — в соответствующем курсе, при этом не получив никаких сведений о том, как можно сочетать материал всех трех курсов. Большинству будущих священников не объясняют в семинарии, каким образом историко-критический подход, усвоенный на одних занятиях, может быть связан с богословием, предметом другого курса[95]

. И это досадно, потому что историко-критический метод чрезвычайно полезен при изучении богословия, и этим стоит воспользоваться.

А может, священники опасаются рассказывать прихожанам о том, какого мнения о Библии придерживаются богословы, чтобы не вызвать кризис веры и даже ее утрату. Лично я считаю, что историко-критический подход к изучению Библии не обязательно приводит к агностицизму или атеизму. Напротив, он может заложить фундамент более разумной и вдумчивой веры — гораздо более разумной и вдумчивой, чем подход к Библии, при котором отметаются все проблемы, рассмотренные представителями историко-критического метода за много лет.

Эти взгляды могут удивить тех читателей, которым известно, что сам я обратился от евангелического христианства к агностицизму. Да, историко-критический метод в большей или меньшей степени разрушил мои первоначальные представления о Библии. Но не он побудил меня стать агностиком. Этому была другая причина, она возникла спустя годы после того, как я отказался от евангелического понимания Библии: я так и не смог понять, каким образом добрый и любящий Бог, который правит этим миром, может допускать, чтобы большинство людей, в том числе верующих, терпело столько горя.

Считать Библию богодухновенным Словом Божьим я перестал за несколько лет до того, причем по совершенно другим причинам. Как только я полностью осознал, что в нашем распоряжении нет подлинных богодухновенных слов Бога, так как оригиналы не сохранились и в некоторых случаях нам неизвестно, что в них говорится, у меня возникла мысль, что Библия — это сугубо человеческая книга[96]. Так у меня появилась возможность изучать ее в историко-критической перспективе. К чему это привело, мы видели в этой книге.

• Я понял, что в книгах Нового Завета есть явные расхождения. Иногда их можно согласовать, особенно если задуматься и дать волю набожному воображению; в других случаях примирить расхождения невозможно, несмотря на самые витиеватые объяснения (Иисус у Марка и Иоанна умирает в разные дни).