Июльский заговор. История неудавшегося покушения на жизнь Гитлера. 1943-1944

Одним из этих людей был барон Хенинг фон Тресков, который в 1943 году в возрасте сорока двух лет являлся начальником штаба группы армий «Центр» на русском фронте. Штаб находился в Смоленске. Тресков, как и многие видные фигуры германского Сопротивления, обладал силой характера, сформировавшегося в результате сочетания христианского воспитания и глубоко укоренившихся семейных традиций. Он происходил из семьи потомственных прусских военных и, если не считать нескольких лет, которые он посвятил биржевой и банковской деятельности, постоянно служил в штабе армии, первоначально под началом Бека, ненависть которого к нацизму очень скоро стал разделять. После успешной службы в Польше и во Франции он был представлен к званию генерал-майора и назначен офицером в штаб фельдмаршала фон Бока в России. Оказавшись там, он с помощью нескольких других офицеров превратил штаб в мозговой центр заговора против Гитлера. Первоначальный план арестовать Гитлера во время его визита в группу армий провалился из-за отсутствия реальной поддержки со стороны сначала фельдмаршала, а потом и его преемника фон Клюге, сменившего фон Бока в декабре 1941 года.

По свидетельству Фабиана фон Шлабрендорфа, также офицера штаба и друга фон Трескова, который придерживался антинацистских взглядов еще со студенческой скамьи, Тресков был «справедливым, умелым и трудолюбивым» человеком. Он обладал «благородным характером, остротой восприятия и способностью к интенсивной работе. Также он обладал несомненной способностью воодушевлять тех, кто его окружал. «Он отдавал всего себя целиком нашей борьбе», – утверждал Шлабрендорф.

Часто задают вопрос: почему какой-нибудь храбрец, вхожий к Гитлеру, не достал пистолет и не пристрелил диктатора? Тогда бесконечные дискуссии «группы Крейсау», приходы и уходы Бека, Герделера и Хасселя, тайные совещания военных заговорщиков, входящих в теневой штаб, обрели бы смысл. Все они наблюдали Гитлера на расстоянии, окруженным недосягаемыми для них людьми, и им казалось, что к нему невозможно просто подойти и убить. Только сложная и тайная система приготовлений сможет проникнуть через созданную фюрером систему личной безопасности. Причем от этих приготовлений приходилось постоянно отказываться или корректировать их, чтобы согласовать с вечной неопределенностью перемещений Гитлера и частым изменением его планов. Кроме того, ни один человек не допускался к Гитлеру с оружием. Заговорщики неоднократно пытались заручиться поддержкой приближенных Гитлера, но всякий раз обнаруживали, что их доводы оказываются менее весомыми, чем человеческий страх, практическая целесообразность, слабость характера, инертность, но прежде всего впитанный с молоком матери запрет нарушить присягу на верность фюреру, которую в армии приносили все. Было легко увидеть, как клятва верности перетягивала на чаше весов куда более весомые моральные принципы, которые требовали немедленного устранения Гитлера во имя Бога, человечества и поруганной чести Германии.

В то же самое время люди, подобные Трескову, понимали, что индивидуальный террор, несогласованное покушение на жизнь Гитлера может оказаться более опасным, чем отсутствие покушения вообще. Тресков работал не в изоляции. Он поддерживал постоянную связь с Беком, Остером и другими членами движения Сопротивления в Берлине. С Герделером он впервые встретился осенью 1942 года в Смоленске. Снабженный фальшивыми документами, обеспеченными Остером, Герделер по приглашению Трескова предпринял опаснейший восьмидневный вояж в Россию, имевший целью добавить свое достаточно весомое слово к давлению, оказываемому на Клюге. По свидетельству Шлабрендорфа, Тресков был глубоко впечатлен Герделером, который приложил все силы к тому, чтобы убедить Клюге арестовать Гитлера при его следующем визите в Смоленск.

Герделер, так и не утративший оптимизма, вернувшись в Берлин, искренне верил, что сумел привлечь Клюге на сторону заговорщиков. Тем не менее фельдмаршал предпочел подобострастие перед Гитлером и в свой шестидесятый день рождения с благодарностью принял от него чек на четверть миллиона марок – унизительное и не облагаемое налогами свидетельство его хорошего поведения. Как утверждает Шлабрендорф, Тресков боролся за душу Клюге. «Он снова и снова думал, что убедил Клюге в необходимости активных действий, только для того, чтобы на следующий день убедиться, что старый фельдмаршал снова колеблется. Со временем Клюге поддался его влиянию. Но только его влиянию». Когда Тресков узнал о подарке ко дню рождения, он сумел воспользоваться этим для укрепления своего влияния на Клюге. Он утверждал, что мир только тогда поймет, почему фельдмаршал принял подарок, если будет уверен, что это было сделано, чтобы избежать увольнения, чтобы Клюге мог сохранить положение, в котором со временем сможет сбросить своего непрошеного благодетеля. Клюге был искренне признателен за столь удобное объяснение, а Тресков использовал его как моральный шантаж.