Икона и крест

– Я принадлежу к гильдии брадобреев-врачевателей или содружеству врачевателей – так мы назывались до того, как объединились с брадобреями. Нам дарована королевская грамота.

– Этого подтверждения вполне достаточно, мистер Оксендейл. А теперь опишите, если вас не затруднит, события, предшествовавшие смерти Дэвида Фалконера.

– Мистер Фалконер пришел ко мне в четверг, после обеда, за пять дней до нашего прибытия в Пуэрто-Рико. Он пожаловался на беспокойство и затрудненное дыхание. У него было сильное сердцебиение. Сперва я решил, что тому виной дурное питание.

– В дальнейшем вы изменили свое мнение?

– Да. Его черты исказились. Он словно ухмылялся. Я уложил его на койку, но тут его тело начало скручиваться так и эдак. Потом наступило некоторое затишье, во время которого он лежал, обессиленный и напуганный, затем его опять начало крутить. Он испытывал страшные мучения. Спина у него выгнулась так, что, казалось, она сейчас переломится, а челюсть застыла в открытом положении. Такого сердцебиения я не наблюдал ни у одного больного. Мистер Фалконер умер во время очередного припадка. Полагаю, он просто задохнулся.

– Вы изучали его тело после смерти?

– Изучал, сэр.

– И что же вы обнаружили?

– Его конечности стали серого цвета, кровь потемнела и загустела, в желудке находился какой-то красный сгусток, а под кожей имели место кровоизлияния.

Печень, кишки и сердце издавали запах миндаля.

– Это указывает на присутствие яда?

Мистер Оксендейл искоса взглянул на аптекаря.

– Мне известна ягода, сок которой способен оказать такое воздействие, причем количество требуется самое ничтожное. Он бесцветен и столь могуч, что достаточно булавочной головки, чтобы отравить человека насмерть. Мне рассказывали, что иногда смерть наступает через двадцать минут.

– А сколько времени умирал мистер Фалконер?

– Три часа. Большую часть этого времени он пребывал в сознании, но говорить не мог, так как его челюсть не могла двигаться.

Сэр Эдвард отступил назад, показывая, что закончил. Ральф Лейн глянул прямо на Томаса Хэрриота.

– Есть ли у тебя вопросы к лекарю?

Мистер Хэрриот молча покачал головой.

– В таком случае я задам несколько вопросов обвиняемому, – сказал сэр Эдвард.

Мистер Роузен водил глазами из стороны в сторону, будто у него жар. Его лоб блестел от пота.

– Ваше имя? – высокомерно, как мне показалось, спросил сэр Эдвард.

– Абрахам Роузен.

– Значит, вы еврей?

– Да, сэр.

– Как еврей оказался на корабле ее величества?

– Сэр, два года назад я был принудительно взят на службу Фробишером. Полагаю, что служил я хорошо. Кроме того, я многое узнал о хворях, которые поджидают моряков на тропических широтах, а также научился залечивать разнообразные ранения. О моих умениях было известно, ко мне послали человека, и я согласился служить вновь.

– И где вы занимаетесь своим ремеслом?

– Я держу аптеку в Лондоне.

– К северу или к югу от моста?

– К югу.

– В Саутворке?!

Сэр Эдвард возвысил голос, словно был страшно удивлен, хотя я ни минуты не сомневался, что он знал ответ заранее.

– Среди ворья и шлюх?!

– Моему ремеслу находится там применение – как и в любом другом месте. Кроме того, в богатых кварталах еврея не всегда встречают дружелюбно.

– Раз вы аптекарь, то вы, надо думать, разбираетесь в травах?

– Разбираюсь. А также в бальзамах и лечебных повязках.

– Вы являетесь последователем Клавдия Галена[17]или относите себя к преобразователям?

– По правде говоря, не знаю. До сих пор ни одна трава не позволила вылечить сифилис или чуму, и я уверен, что преобразователям не следует мешать в их поисках. Я применяю любые лекарства, лишь бы они помогли вылечить болезнь, пусть это будут травы последователей Галена или химические вещества приверженцев Парацельса. [18]

– Значит, вы разбираетесь в травах?

– Конечно.

– Считаете ли вы, что вам эти вопросы знакомы лучше, чем мистеру Оксендейлу?

– По правде говоря… – Аптекарь пугливо оглянулся на Ральфа. – По правде говоря… Думаю, мистер Оксендейл плохо в них разбирается.

Я чувствовал ловушку и был удивлен, что аптекарь ее не замечал. Наверное, его ум помутился от страха.

Не без гордости он добавил:

– Я учился у самих Питера Северинуса и Томаса Эрастуса.

– Человек, так глубоко изучивший травы, знает, наверное, и яды? – захлопнул ловушку сэр Эдвард.

– Яды? – переспросил дрожащим голосом аптекарь.

– Яды.

– Так, знаю кое-что…

– Понятно. О травах он знает много, а о ядах – почти ничего.

Сэр Эдвард кивнул какому-то морщинистому человеку в черной кожаной куртке, который сидел за спиной джентльменов. Тот суетливо подбежал к законнику, протянул ему маленькую черную коробку и вернулся на свое место.

– Узнаете эту коробку? – спросил сэр Эдвард.

В его голосе слышалось торжество. Как ни трудно было в это поверить, но на лице аптекаря, и так донельзя огорченном, выразилась совсем уж небывалая скорбь.

– Это часть моих медицинских запасов.

– Именно! – произнес сэр Эдвард с насмешкой. – Это было найдено вчера в вашем жилище.

Он положил коробочку на стол перед Ральфом Лейном. Тот открыл ее и заглянул внутрь.