Иконы

Потолки над Богоматерью Ангелов так высоки, что кажется, под ними уместится все. Но это не так. Они даже шум едва вмещают. То, что начинается как негромкое бормотание и шарканье ног, превращается в топот и крики. Фортис вдруг ударяет кулаком в стенку старого алтаря. Происходящее вовсе не похоже на то, что падре счел бы службой, да и Фортис совсем не похож на священника. Я гадаю, что сказал бы падре, если бы видел меня здесь сегодня.

Фортис повышает голос, перекрикивая шум новоявленной паствы:

– Итак, сегодня, друзья мои! Мы достаточно долго носили их ошейники и хомуты! Но, спасибо странному повороту судьбы, – он смотрит на нас, – мы получили шанс свалить нашу Икону и показать Безликим, что мы не сдались.

Он поднимает стакан, обращаясь сначала к Тиме, стоящей рядом с ним, а потом к Ро и ко мне, стоящим бок о бок.

– За род человеческий!

Ро в полутьме смотрит мне в глаза.

– Итак, – говорит он.

Итак.

Мы можем это сделать. Мы вместе, как всегда, как в миссии. Как дома.

Но теперь уже действительно пора отправляться. Мы с Ро окружены теми, чьи самые отчаянные надежды на будущее связаны с нами.

– Ты это можешь, – говорит Фортис, хлопая меня по плечу. – И ты тоже. – Он смотрит на Ро.

– Я тоже буду там с вами, – говорит Тима, надевая мне на голову наушники. – До той самой секунды, пока пульсация нас не прервет. – Она улыбается мне, что случается с ней очень редко. – И не бойся.

– Не буду, – отвечаю я. – Я не боюсь.

Я смотрю ей в глаза и вижу, что она плачет.

– Ты для этого предназначена, сама знаешь. – Тима вытирает глаза рукой.

– И ты тоже, – отвечаю я, кивая на ее наушники. Я кладу ладонь ей на плечо, сжимаю его. – Скоро увидимся.

Тима поворачивается к Ро и протягивает ему руку, но он крепко, по-медвежьи обнимает ее, так что ноги Тимы отрываются от земли.

Я улыбаюсь, но еще прощаний мне не выдержать. Поэтому, не дожидаясь, пока Ро ко мне присоединится, я выхожу в ночь.

Я касаюсь стены под Богоматерью, вырезанной из камня. Ночью ее нимб теряется в тенях. Я думаю о Лукасе, растаявшем на далеком берегу, о Тиме и ее кроваво-красных нитях. О крестике моей матери. О Рамоне. О падре. Все исчезает рано или поздно.

Все может исчезнуть в любой момент.

Именно это и есть главное в спусковых механизмах и чувствах, думаю я. Полковник Каталлус ошибался. Фокусами их не удержишь. Они хранятся в памяти. Она ими владеет.

Память не делает тебя слабой или грустной, разгневанной или испуганной, даже сердце твое она не разбивает.

Память просто создает тебя саму.

Я сильна именно из-за того, кто и что я есть.

И я не собираюсь просить прощения за то, что я чувствую.

Больше не собираюсь.

Наши чувства, по крайней мере чувства Ро, Тимы и мои, и есть наш единственный шанс отвоевать свободу.

И после этой ночи только то и исчезнет, что Икона.

Во всяком случае, именно это я говорю себе в тот момент, когда Ро выходит из собора и мы наконец растворяемся в темноте Хоула.

Я действительно здесь, и я действительно несу рюкзак, битком набитый кирпичами пластита, собранного на заброшенных военных базах. Ро говорит, что эта взрывчатка называется CL-20 и что ее выбирал Фортис. Выглядит она как замазка или глина, как нечто такое, что должно принадлежать какому-нибудь ребенку, а вовсе не партизанскому отряду.

Груз тяжел, но я ничего не имею против.

Ро, ни разу не сделавший передышки или остановки с того момента, как мы отправились в путь, так далеко впереди, что исчезает с моих глаз за поворотом дороги.

– Поспеши! У нас совсем немного времени. – Я слышу, как голос Ро плывет ко мне. – Что с тобой такое? Ты никогда не ходила так медленно. Давай-ка бегом!

Он пускается бежать, несмотря на тяжеленный рюкзак. Ро возбужден, и его стремительные шаги напоминают мне о нашем детстве, о том, как мы бегали и играли на холмах вокруг миссии.

Мы строили крепости, но не бомбы.

Он прав, я никогда не двигалась так медленно.

Но я не спешу. Мне кажется, что вокруг что-то не так.

Я останавливаюсь.

Потому что в тот самый момент, когда я выхожу на лунный свет возле рельсов, я вижу какую-то темную фигуру, сидящую на валуне передо мной. Но еще до того, как мои глаза привыкают к свету, я уже знаю, кто это такой.

Я бы узнала его где угодно.

Я испугана и переполнена чувствами, и все, что в силах сделать, так это сдержать рыдания.

– Лукас?

Когда я приближаюсь к нему, он соскальзывает с камня и выглядит при этом куда моложе, чем мне всегда казалось. На нем камуфляжная форма симпы, на спине – рюкзак.

– Дол… Я тебя ждал тут.

Я инстинктивно отступаю назад. Мысленно я слышу голоса Ро, и Фортиса, и Тимы.

Лукас может войти в поле действия Иконы.

Лукас единственный, кого они могут послать, чтобы остановить нас.

Лукасу нельзя доверять.

В темноте Лукас делает шаг ко мне и пытается заключить меня в неловкие объятия.

Я отталкиваю его, потому что не знаю, пришел ли он помочь или убить меня.

Да уж, ну мы и троица!