Икра будущего

Скелет протер руки о куртку, встряхнул их как после воды, открыл.

Фотографии. Большие и красивые. Слои земли, а в каждом отпечаток.

— Сделано на разных глубинах, — начал рассказывать Скелет. — Но все в пределах нашего города. Каждое время откладывается в земле, чем глубже, тем старше. Вот, смотрите, это было совсем давно. Отпечатки. А иногда и кости встречаются.

На фотографии изображалось чудовище. Оно напоминало толстую трубку, расширявшуюся к одному концу. По бокам трубка расходилась многочисленными отростками, похожими на щупальца, каждое заканчивалось набором коротких пальцев. Из широкого конца трубки простирался толстый язык.

— Пакость какая… — сморщилась Алиса.

Скелет перевернул страницу.

Следующее чудовище выглядело ничуть не лучше первого, те же щупальца, но прикрепленные к шару. Действительно пакость.

Скелет начал переворачивать страницы. Одни монстры сменяли других, омерзительные твари становились все омерзительнее, постепенно я отмечал, что монстры как бы объединяются в группы.

Вот твари, утыканные щупальцами. А вот похожие на раков, с клешнями и глазами на длинных палочках, с острыми шипастыми хвостами, с конечностями, состоявшими из треугольников.

Вот они, ящеры. Тут уже что-то знакомое — когти, зубы, хвосты. Для сравнения рядом с этими самыми костями стояли шахтеры, выглядели они совсем не богатырями.

Вслед за ящерами шли звери. Тоже зубастые и тоже клыкастые, некоторые клыки были устрашающие до крайней степени.

На последней странице альбома оказалась неожиданная фотография. Человек. Немного непохожий на нас, руки чересчур длинные, а голова сплющенная, челюсть тяжелая.

Скелет закрыл альбом.

— И что это значит? — спросила Алиса. — Что это объясняет? При чем здесь Конец Света?

— То, что этот, нынешний Конец Света далеко не первый.

Мне стало как-то грустно. Совсем уж.

— Такое случалось и раньше, — сказал Скелет. — И не один раз. Это записано в земельных слоях, те, кто бывал в глубинах, знают. Вот живут черви, и слизни, и ползучие каракатицы, и ими кишит все, и вдруг среди них ни с того ни с сего появляются… не знаю, пожиратели каракатиц. Или ящеры. Их много, они везде, от самых маленьких, размером с ноготь, до огромных, высотой в трехэтажный дом. Они господствуют над миром, и так продолжается много лет подряд, столько лет, что представить себе невозможно. И вдруг разом исчезают, вымирают, и вот весь мир заполнен только их костями. И на этих костях прорастают другие существа, новые, совсем не похожие на предыдущих, иные в крайней степени. Это происходит вдруг, разом, как будто ребенок смахивает со стола надоевших ему солдатиков и лепит из глины новых. Может, пришло наше время?

Скелет спросил это неожиданно, вдруг, так что мне захотелось ответить. Да.

Сигарета Скелета прогорела, и он тут же скрутил следующую, зажег, задымил.

— Но это длится уже давно, — возразила Алиса. — Они уже давно здесь! Много лет!

Скелет сладко закурил сигару. Я отметил, что уже привык к дыму, что он не кажется мне едким, а, напротив, сладким и даже приятным, он окружил нас синеватой завесой, за которой растворился окружающий мир.

— Я видел у тебя будильник, — Скелет обратился к Егору. — Можно?

Егор послушно достал часы, выставил на стол. Скелет завел пружину, будильник послушно затикал.

— Это не я придумал, — стал объяснять Скелет, — это прочитано в одной из книг. Мир существует давно, очень давно. Если представить, что весь мир существует час…

Скелет постучал по стеклу будильника и повторил:

— Если представить, что мир существует целый час, то жизнь на нем длится меньше пяти минут. А человек…

Скелет задумался, подсчитывая в уме.

— Наверное, меньше секунды. То, что происходит у нас, — это даже не миг, это… Практически ничто. Вздох. Вот через тысячу лет это станет половиной мига. Но это все равно, с точки зрения истории — это просто прах. Если наш исход продолжится тысячу лет, то здесь…

Скелет снова постучал, сначала по стеклу будильника, затем по альбому.

— Здесь это будет выглядеть как исчезновение. Вот жили мы, а вот нас нет. И вместо нас ползуны. И только кости в земле.

— Но раньше же, во времена червяков, не было никаких Установок, — сказал я. — Как оно все уничтожалось?

Что-то подсказывало мне — у Скелета есть ответ и на этот вопрос.

— Механизм инферно не имеет значения, — сказал он. — Эпидемия. Активность солнца. Похолодание. Война. Или какой-нибудь китаец, сифилитик и пожиратель осьминогов. Один вид, допустим, каракатицы, заходит в тупик, жрет все подряд и портит воздух, и тогда появляются пожиратели пожирателей.

Некоторое время мы молчали. Потом Егор спросил:

— Это что же получается? Вроде как мы это все бесполезно делаем? Все равно ничего вернуть нельзя?

Скелет не ответил.

— А какой во всем этом смысл? — спросила Алиса. — Ну, пусть — одни каракатицы поедают других каракатиц. Вот насколько я поняла из этого…

Алиса постучала пальцем по альбому.

— Насколько я поняла, эти новые каракатицы появлялись всегда и как бы вдруг.

— Судя по всему, да.

— То есть… это… некое вмешательство?

Скелет пожал плечами.