Икс или игрек?

Мистер Грант говорил мне, что предатели из «пятой колонны» повсюду – даже в самых неожиданных местах. Так почему бы одному из них не работать в конторе Деборы? Я не была уверена, но подозрения мои были достаточными, чтобы подстроить ему ловушку. Я сказала, что у нас с Томми есть условный знак для связи друг с другом. Настоящим условным знаком, конечно, была открытка с Бонзо, но я наплела Энтони о полупенсовике и двухпенсовике.

Как я и надеялась, все сработало наилучшим образом! Утром я получила письмо, которое выдало его с потрохами.

Все было договорено заранее, так что мне оставалось только позвонить портному и отменить примерку. Это означало, что рыбка клюнула.

– Ага! – сказал Альберт. – Тут на сцену вышел я. Я приехал в фургоне булочника, и мы вылили лужу кой-чего перед воротами. Анис – по крайней мере, эта штука так пахла.

– А затем, – перехватила повествование Таппенс, – я вышла и наступила в эту лужу. Конечно, фургон булочника легко сопроводил меня до станции, и кое-кто подслушал, как я беру билет до Ярроу. Дальше могло быть сложнее.

– Собаки хорошо шли по следу, – сказал майор Грант. – Они взяли его в Ярроу и пошли по следу машины после того, как вы попинали шину ногой. След привел нас к рощице, затем к каменному кресту, а потом повел через дюны, там, где вы шли. Враги и не знали, что мы легко можем выследить вас после того, как они собственными глазами увидели, как вы уходите, а сами потом уехали.

– И все равно, – сказал Альберт, – мне было страшно. Знать, что вы в том доме, и не ведать, что с вами может случиться… Мы влезли через заднее окно и взяли ту чужестранку, когда она спускалась по лестнице. Мы успели в последний момент, да.

– Я знала, что вы придете, – сказала Таппенс. – Мое дело было как можно дольше тянуть время. Мне пришлось бы сделать вид, что я раскололась, если б я не увидела, что дверь открывается. И самое замечательное, что как раз в этот момент я внезапно поняла всю схему и увидела, какой дурой я была.

– И как ты это поняла? – спросил Томми.

– «Гуси-гуси, га-га-га», – тут же сказала Таппенс. – Когда я сказала это коммандеру Хайдоку, тот весь побагровел. И не потому, что это было глупо и грубо. Нет, я сразу же поняла, что это имеет для него какое-то значение. А потом еще выражение лица той женщины, Анны – оно было как у той полячки; тут, конечно, мне пришел в голову Соломон, и я все поняла.

Томми обреченно вздохнул:

– Таппенс, еще раз это скажешь, я сам тебя застрелю, собственной рукой. Что ты поняла? И какое к этому имеет отношение Соломон?!

– Ты помнишь ту притчу[26], в которой рассказывается, как к Соломону пришли две женщины с младенцем, и каждая говорила, что это ее младенец, а Соломон сказал: «Хорошо, разрубите его пополам». Мнимая мать тогда сказала: «Рубите», но настоящая ответила: «Нет, пусть она его забирает». Дело в том, что она не могла допустить смерти своего ребенка. Ну а в ночь, когда миссис Спрот застрелила ту женщину, вы все сказали, что это чудо и что она так рисковала жизнью ребенка! Конечно, я должна была прямо тогда все понять… Будь это ее ребенок, она бы и не подумала стрелять. Значит, Бетти была не ее дочерью. И именно поэтому ей было просто необходимо застрелить ту женщину!

– Почему?

– Да потому, конечно же, что именно она и была настоящей матерью девочки, – голос Таппенс чуть дрогнул. – Бедняжка. Бедная затравленная душа. Она приехала сюда нищей беженкой и была благодарна, что миссис Спрот удочерила ее ребенка.

– С чего бы миссис Спрот удочерять ребенка?

– Да ради прикрытия! Отличное психологическое прикрытие! Разве можно представить себе главного вражеского резидента, который вовлекает в свое дело собственного ребенка? Вот почему я никогда серьезно не подозревала миссис Спрот. Из-за ребенка! Но настоящую мать Бетти страшно тянуло к дочери, и она нашла адрес миссис Спрот и приехала сюда. А затем бродила вокруг, ожидая удобного случая, и наконец он ей подвернулся. Она воспользовалась им и ушла с ребенком.

Конечно же, миссис Спрот была вне себя. Любой ценой она старалась, чтобы в дело не вмешалась полиция. Потому и написала ту записку, а потом сказала, что нашла ее в спальне, и привлекла на помощь коммандера Хайдока. Затем, когда мы выследили несчастную женщину, миссис Спрот решила действовать наверняка и застрелила ее… Поскольку с оружием она была очень даже знакома, выстрел получился точным! Да, она убила ту несчастную женщину, и потому мне ее не жаль. Она отвратительна до мозга костей.

Таппенс помолчала, затем продолжила:

– Еще одна вещь должна была заставить меня насторожиться, – это сходство между Вандой Полонской и Бетти. Именно Бетти постоянно напоминала мне эта женщина. И еще эта абсурдная игра со шнурками… Ведь, скорее всего, она видела, как это делает ее так называемая мать, а не Карл фон Дейним! Но как только миссис Спрот увидела, что вытворяет ее ребенок, она подбросила в комнату Карла побольше улик, и последним штрихом стали шнурки, вымоченные в чернилах для тайнописи.

– Я рад, что Карл в этом не замешан, – сказал Томми. – Он мне нравился.