Иктанэр и Моизэта

Мы больше не желаем вашего подчинения. Мы больше не хотим владычествовать над землей. Со времени ультиматума в Сан-Франциско произошел один случай, который изменил наши желания.

Вот что произошло:

Один человек осмелился нам изменить. Он из тех, кого вы зовете анархистами или террористами. Французский суд приговорил его к смерти. Его фамилия — Шарль Сэверак.

Сэверак похитил у нас молодую девушку, по имени Моизэта, и с нею исчез.

Эту молодую девушку мы желаем разыскать.

Для этого мы нуждаемся в вас. И вот что предлагает вам Неизвестный.

Если вы найдете Моизэту живою и если найдете живым или мертвым Сэверака, то вы их выдадите нам, и Мир более не услышит о нашем существовании. Неизвестный подпишет трактат о вечном мире.

У вас есть целый месяц на розыски Моизэты и Сэверака.

Если через месяц Моизэта и Сэверак не будут нам доставлены, то мы предадим весь мир огню и смерти и мы похороним себя под руинами человечества.

У вас имеются описания Сэверака, так как французское правосудие содержало его в своих тюрьмах. Я дам адмиралу Жерминэ точное описание Моизэты.

Белый флаг, поднятый над вершиной маяка Плянье, нам удостоверит, что вы нашли Моизэту и Сэверака и что вы их держите в вашем распоряжении в области маяка. Тогда я немедленно приду и подпишу мирный договор.

Если до 31 ближайшего марта этот флаг не будет поднят, или если вы обманете нас, подняв его незаконно, то начнется беспощадная война.

А теперь пусть отведут меня туда, откуда взяли. Больше мне нечего сказать. Обсудите и действуйте.

Я сказал все!

Прошла минута ненарушимого молчания. Затем поднялся легкий ропот. Но г-н Уайт энергично предупредил готовившуюся разразиться манифестацию. Он поднялся и повелительным голосом произнес:

— Господа, никто не должен говорить! Адмирал Жерминэ, отведите Неизвестного. Конгресс его выслушал.

Иктанэр приготовился сходить с трибуны, как вдруг произошел необычайный случай: с одной из трибун для публики раздался громкий голос, произнесший следующие слова:

— Господа, Неизвестный солгал! Их не двое борются с целым миром, а лишь один; он — один, один! Не пускайте его уйти!..

И когда все конгрессисты и все присутствовавшие в зале зрители повернулись в ту сторону, откуда раздались эти чрезвычайный слова, и когда сам испуганный Иктанэр замер на месте, — видно было, как на одной из трибун поднялся освещенный со всех сторон человек, выступил наперед своей ложи и среди томительной тишины, воцарившейся в огромной зале, крикнул:

— Я — Шарль Сэверак!

Это было подобно удару грома и парализовало всю залу. Но Иктанэр в одно мгновение понял, что должно затем произойти. Шарль Сэверак откроет конгрессу все тайны Затерянного острова. И ему, Иктанэру, нет другого исхода, как пользуясь общим замешательством, самому исчезнуть из залы и добраться до моря.

Эта мысль пронеслась в его голове в одну секунду. И моментально он ринулся вперед.

Дверь, через которую он вошел, была открыта. Обнажив кинжал, который он носил на поясе, он устремился к этой двери. В общей суматохе он расслышал голос Сэверака, который кричал:

— Держите его! Держите!

Но он уже был вне залы. В том смятении, которое произвел этот совершенно неожиданный эпизод, никто не догадался преградить ему путь.

Иктанэр стремглав пронесся по длинному коридору и бросился через открытое окно наружу. Он был на воздухе, во мраке садов, окружающих Лоншанский дворец.

Живо он постарался ориентироваться. Так как дул мистраль, то он сразу понял, с которой стороны от него было море. И он побежал, окружил дворец и вдруг увидел пред собой перспективу Лоншанской аллеи.

Он бросился на Ланшанский бульвар.

Бегство Иктанэра немедленно породило величайшее замешательство. Солдаты, образовавшие цепь, с инстинктивным ужасом смотрели, как мимо них следовало это страшное существо, серебристая чешуя которого сверкала при свете заженных факелов, фонарей и электрических шаров. Наиболее растерявшиеся стреляли из ружей. Иктанэр легко и ровно несся вперед, обгоняя своих преследователей каждую секунду и уже вдыхая своими раздувшимися ноздрями сырой морской воздух.

Крик радости вырвался из его груди. Пред ним расстилались совершенно прямые аллеи Мельяна, и вдали, в самом низу, в Канебьеры, он уже разглядел хорошо знакомые ему сигнальные огни иллюминованных судов.

При виде совсем близкого спасения он удвоил свою быстроту. И тогда, как впереди себя он видел тройную цепь солдат, еще остававшуюся неподвижной, позади себя он уже чувствовал ужасный шум и стремление огромной бешеной толпы и слышал трескотню выстрелов.

И вдруг он почувствовал словно удар хлыста по левой руке. В смущении он остановился. И увидел, как выше локтя у него сочилась красная кровь. Его охватила дрожь.