Ила

Я выговариваю первую мысль, которая оказывается в моей голове:

– Пойдем завтра с нами в зоопарк?

Мы с Марией планировали прогуляться в зоопарке. И чтобы мой ответ-вопрос показался дружелюбным, я улыбаюсь, рассчитывая, что он услышит в трубке движение мышц лица в положительном настрое. Но если он не поймет, то мне кажется, что минимум я смягчу создавшуюся напряженную ситуацию.

– Да. Конечно! – выдыхая в трубку, отвечает Джеймс поникшим голосом. Я рассчитываю, что это означает то, что он оставляет наши отношения прежними – дружескими, без примет на любовь.

После нашего разговора, перегоняя мысли вслух, я будто разговариваю со спящей Марии о признании Джеймса.

– Я не верю в существование любви, – не раскрывая глаз и едва разборчивым голосом, вдруг отвечает она. – По-моему это все придумано киношниками и писателями. У мужчин есть только желание секса. Если мужчина говорит, что любит тебя, это значит, что ему интересно лишь переспать с тобой, – она отворачивается к стенке и дальше продолжает дышать с невысоким свистом.

– Джеймс хочет от меня лишь секса? – мои глаза расширяются до предела возможного. Мои знания, вернее знания Юно, о человеческой природе предполагают, что Джеймс не относится к той категории людей, которые признаются в несуществующих чувствах ради спаривания.

– Возможно.

– В тебя когда-нибудь влюблялся мужчина? – спрашиваю я ее, усаживаясь поудобнее на кровати.

– Да. Но он оказался идиотом и поэтому все плохо кончилось.

– Почему?

– Что почему? – Мария еле открывает глаза, повернувшись ко мне.

– Почему он оказался нехорошим? – уточняю я.

– Точно! Нехорошим… – она трет свои глаза, а затем свой лоб, будто хочет решительно проснуться. – Он обманул меня. Сказал, что любит меня и что всегда хочет быть со мной, а сам взял и исчез через два дня. Ни звонков, ни сообщений, ничего не оставил. Через год я встретила его в одном из кафе недалеко от своего института, он посмотрел на меня и сделал вид, что не узнал. С тех пор я больше не страдала по нему.

– Почему он так сделал?

– Я не знаю. Но благодаря ему, я теперь считаю, что все мужчины это делают только ради качественного бесплатного секса, – она вновь закрывает глаза, но продолжает говорить: – Но Джеймс хороший. Для него и секса не жалко.

Я не комментирую ее предложение.

– Только не смей увлекаться им, – Мария зевает и поправляет свое одеяло, будто она замерзла. – Его родители будут против ваших отношений. Ты же знаешь, как здесь в Индии чтят мнение родителей. Он не будет строить с тобой серьезных отношений. Джеймс не из тех, кто перечит своему отцу. Он слишком уважает своих родителей, а ты не подходишь его семье. Твоя каста, твой род, социальное положение твоих родителей, да и вообще, все твое происхождение неизвестны. Для индусов вроде него это все равно, что позор. Его родители не позволят тебе иметь с ним отношения и уж тем более стать частью их семьи.

– Он уже оповещал меня об обычаях своей семьи. Но я не планирую создавать с ним союз, – говорю я.

В моем случае я не подхожу Джеймсу в два раза больше, чем истинная сиротская земная девушка, не имеющая соответствующие социальные статусы. Я не только не из знатной индийской семьи, я еще и не человек. Мое сочетание с Джеймсом невозможно, как соединение триглицерида с водой. Я никогда не буду рассматривать данный вопрос как возможный аспект моей адаптации в человеческую общность.

Но, изучая данный вопрос, я нахожу земных людей странными существами среди субъектов, изученных мной. Они устанавливают излишне много бессмысленных граней и чрезмерно мало полезных мер для слияния в пары. Помимо территориальных пределов они выделяют национальные отличия, социальные уровни. Мне пока не ясно, с какой целью они соблюдают подобные разделения, пытаясь сохранить свою «породистость», имея одинаковое физиологическое строение и являясь с одной планеты. Им следует беспокоиться парному союзу с иными представителями, а не смешению между собой.

Больше не желая рассуждать то, что не имеет значения, я ложусь под одеяло, прикрыв глаза.

– Бессмысленные предубеждения… – проговариваю я мысли вслух, осознавая, что я впервые рассуждаю ситуацию в присутствии человека. Я становлюсь восприимчива. Меня начинает приводить в дискомфорт человеческое мировоззрение, не имеющее смысловых последствий.

– Небессмысленные! Это традиции, которые делают их них важных людей. Они сохраняют свою веру. Это трудно понять, но со временем, уяснишь, когда реально ощутишь разницу между образованным и дикарем.

– Мария, – через пару минут я пытаюсь снова заговорить с ней.

– Что?

– Что ты чувствуешь, когда влюбляешься?

– Дрожь в коленях, доверие и огромное желание быть с ним. Думаю, примерно так.

– У меня к Джеймсу кажется только доверие. И, наверное, небольшое желание проводить с ним время.

– Ила, давай спать. Если бы ты любила Джеймса, ты бы точно знала это.

– Это точно!