Илья Николаевич Ульянов

Благодаря стараниям матери Владимир и Ольга к пяти годам уже умели читать. Очень любили детские книги и журналы, заучивали наизусть стихи, увлекались рассказами из русской истории. Мать учила их немецкому и французскому, игре на рояле, пению. Аккуратность, умение чередовать труд с отдыхом, сдержанность и одновременно жизнелюбие — эти черты ее характера невольно перенимались детьми.

Старался побольше времени проводить с малышами и отец. Он умел веселиться, играть с ними, умел вести и серьезные беседы. Ребята любили слушать его рассказы о временах года, грозах и дождях, странах и морях, он знакомил их с мерами веса, единицами измерения времени и пространства, с географическими картами.

Володя к семи-восьми годам уже немало знал, по для поступления в гимназию необходима была специальная подготовка. Старший брат надолго запомнил, каким мучением были для него казарменные нравы в приготовительном классе. Поэтому решительно заявил, что Володю следует готовить в гимназию дома. Родители прислушались к мнению старшего сына, и Володя две зимы занимался с домашними учителями.

Снова был приглашен Василий Андреевич Калашников. Но он давал уроки недолго: в последнее время Калашников болел. А жил он далеко, в Подгорье, почти у самой волжской пристани, и взбираться на крутую гору было ему трудновато. Его заменила в семье Ульяновых учительница Вера Павловна Ушакова. Она работала в женском приходском училище на Панской улице.

Владимир бегал на занятия к ней домой, благо она жила неподалеку, во флигеле при училище. Веселая, улыбчивая, с ласковыми глазами, в строгом платье, с аккуратно уложенной на голове длиннющей косой, она всегда была приветлива. Ее доброта и обаяние, умение пошутить и быть строгой в час занятий привлекали детей.

Учительствовать Вера Павловна стала после гимназии, которую окончила с золотой медалью, и была прекрасным педагогом. Преподавала немецкий и французский, музыку, пение. Очень любила театр, ставила ученические спектакли.

Занятия с Володей доставляли учительнице истинное удовольствие: ему все давалось легко. К лету 1879 года будущий первоклассник был готов к вступительным экзаменам: знал важнейшие события «священной истории Ветхого и Нового завета», умел читать по-церковнославянски. Не страшил Володю экзамен по русскому языку, включавший в себя диктант, анализ простого предложения, чтение наизусть басен и стихов. Не вызывала опасения и арифметика, где требовались умение считать, знание четырех действий, решение задач в уме.

В начале августа Илья Николаевич представил директору гимназии официальное прошение — заявление с просьбой допустить сына к испытаниям. 11 августа 1879 года Володя Ульянов успешно сдал экзамены и решением педагогического совета был принят в первый класс.

Сложные и противоречивые чувства испытывали родители, проводив сына в это учебное заведение. Слишком уж живой, непосредственный характер был у него, чересчур обостренное чувство честности и справедливости. Сумеет ли он сохранить самобытность своей натуры в полуказарменной обстановке гимназии?

Нравы в гимназии не отличались мягкостью и деликатностью, дисциплина была строжайшей. Даже самовольные посещения театра и вечерние прогулки в городском саду расценивались как серьезные проступки. Уезжая на каникулы, воспитанники получали в канцелярии гимназии отпускной билет. Возвращаясь, они сдавали этот документ с отметкой полиции о поведении и справку священника о выполнении религиозных обрядов.

«Для Саши гимназия была бурсой, — вспоминала Анна Ильинична, — с грустью и возмущением рассказывал он мне о некоторых грубых проделках товарищей, о солдатском грубом и часто несправедливом отношении учителей». За все «время прохождения курса он не видел в гимназии ничего положительного, а смотрел на нее только как на необходимый мост в университет».

Гимназия считалась одной из худших в Поволжье. Преподаватели древних языков не были в достаточной степени квалифицированными. Словесность также преподавалась кое-как. Начало ученья Володи совпало с назначением в Симбирскую гимназию нового директора — Керенского, сменившего ханжу и казнокрада Вишневского. Новый директор взялся за дело круто, он решил во что бы то ни стало «подтянуть» учебное заведение. Было приглашено несколько новых преподавателей — выпускников Казанского университета. Но почти все педагоги, как старые, так и новые, по сути были чиновниками, они дорожили службой и старательно выполняли официальные циркуляры и требования в надежде на чины, ордена, звания. Напичкать учеников разными сведениями — вот чего почти все они за редким исключением добивались главным образом. И уж меньше всего их интересовали внутренний мир воспитанников, их надежды и чаяния. «Оригинальность мальчика, — вспоминал один из выпускников, — считалась чем-то предосудительным, сильная любознательность — неуважением к старшему. Учителя, сами люди бесправные, были орудием проведения в школе принципа, что высшая добродетель — послушание».