Иллюзия бога

Аполлон откинулся на спинку стула, глядя в чашку так, будто она нанесла ему личное оскорбление. Он искренне мнил себя неглупым человеком и достаточно хорошо проанализировал свой же характер, чтобы понять: невозможность заполучить желаемое влияет на него пагубно. Он привык добиваться целей. Любой ценой, если потребуется. И слова Гиацинта задели его сильнее, чем должны были. Но Аполлон постарался не давать волю эмоциям. Он изобразил вежливую улыбку и уточнил: «Могу я предложить вам еще одну чашечку кофе?», надеясь, что в его голубых глазах не читалось: «Я сожгу все, что тебе дорого, сяду и буду ждать, когда ты все-таки восхитишься моими знаниями».

– Не откажусь. Эх, плакало мое давление, от двух-то чашек подряд…

«Да пошло оно, твое давление».

Взгляд Аполлона привлекло золотое свечение в углу. Солнце? Откуда там солнце? Он крепко зажмурился, снова открыл глаза, поморгал, стараясь сфокусировать зрение, не рискуя подойти ближе. Он всматривался так долго, что начала кружиться голова, и в золотом свечении ему начали мерещиться тени, которые колыхались, переплетались, росли и подозрительно напоминали живых людей. Людей с… нарушением координации? Аполлон отчаянно не хотел приглядываться, но даже со своего места ясно мог разглядеть наросты на их телах, опухшие, покрасневшие лица с отсутствующим выражением и кровавой пенистой мокротой на губах. Он готов был поклясться, что даже видел гной желто-зеленого цвета[20].

– Воды! – застонал чей-то голос, сначала вдалеке, затем все ближе и ближе.

«Я не могу вам помочь».

Аполлон оцепенел.

«Я не могу вам помочь, потому что я делаю это с вами».

Пальцы сжались в кулаки. Хотелось стать меньше, исчезнуть.

«Что за чушь? Откуда эти мысли? Что происходит?»

Остатки рационального в нем твердили, что увиденное, должно быть, мираж, галлюцинация – но этот голос становился все слабее под натиском нахлынувшего ужаса.

– Как это возможно? – пролепетал он, заикаясь.

– Что именно? – Невозмутимый Гиацинт выдернул его из личного ада, в который он провалился на мгновение.

Их взгляды встретились на уровне чуть выше его кофейной чашки.

Аполлона трясло.

– Вы что… – Голос скрипучий, как плохо смазанные качели. – Вы ничего не видите?

Нахмурившись, Гиацинт огляделся.

– Нет. Что я должен увидеть?

Аполлону было больно дышать.

– Что с вами? – Гиацинт недоуменно всматривался в его лицо. – Вы побледнели. Может, вам нужно в медпункт?

– Нет, все хорошо, – прошептал он, все еще холодея от ужаса. Зашелся в кашле.

– Врете.

«Соберись, – приказал он себе. – Ну же, соберись, он решит, что ты чокнутый!»

– Я немного в раздрае, знаете, – пробормотал Аполлон. – Новые предметы, нагрузки больше, я просто устал… Вот и все.

Преодолевая отвращение, он снова взглянул в угол, заранее готовясь бежать прочь, и плевать, что подумает Гиацинт, он найдет оправдание…

Ничего.

«Может, я схожу с ума?» Пальцы мелко дрожали, но сердце потихоньку замедлялось, возвращаясь к привычному ритму.

– Вероятно, выгорание? Я сам это испытал, – сказал Гиацинт, добавляя три ложки сахара. Аполлон машинально подметил это. Постарался запомнить. Мало ли, пригодится? Людям нравится, когда запоминают их любимые мелочи. – Иной раз хочется просто бросить все, – продолжал преподаватель, понизив голос. – Лечь дома в постель и ни о чем не слышать. Но, конечно, глупее этого ничего быть не может, да и в постели тебе все равно не будет покоя. Вижу, вам сейчас нелегко. Это логично, вы ведь так молоды…

«Да ты младше меня выглядишь. Нашелся, блин, юноша».

– Однако… Вы справитесь. – Гиацинт положил тяжелую, горячую руку Аполлону на плечо. – Вы будете в порядке.

– Прошу прощения, если напугал, – сказал Аполлон, отстраняясь и неубедительно изображая стыд, хотя, в действительности, не чувствовал ни малейшего раскаяния.

Рука пахла дымом сигарет, слойками с корицей и чем-то горько-сладким.

Часть 14. О стихах и мире

Конечно, потом Аполлон всем растрепал о мираже, увиденном в кафе. Стоило открыть рот, утратить контроль хоть на секунду – и воспоминания, вызывающие омерзение, вырывались наружу.

– Представляете, – пьяно восклицал он посреди импровизированной оргии, в которую загадочным даже для него образом перетек организованный им же кружок по лепке из глины. – Я такое видел! И не был под чем-то! Ну, один глоток не считается. Не считается же, да?

– Они все лезли и лезли из этого угла, а там был прямо свет солнца, – пьяно убеждал он Кассандру, одновременно пытаясь научить ее делать расклады на Таро. – Такое даже я предсказать не мог!

– Я такое видел, – пьяно доказывал он трем библиотекаршам, укоризненно смотревшим на его потуги найти нужную литературу. – Это галлюцинации, я точно чем-то болен! Дайте-ка мне вон тот медицинский справочник.

И только Гиацинту он боялся изливать душу.