Иллюзия преданности

Глава первая. Прощание

Когда Терри Риамен увидел мать на скамье подсудимых в траурном платье, он понял, что его блестящее будущее растоптали, смешали с грязью, затем залили цементом и утопили на дне залива.

До начала заседания он еще на что-то надеялся, заглядывал в лица судейских, стесненно улыбался и старался держать себя в руках, выслушивая бестактные вопросы Серого. Газетчик придерживал сына обвиняемой за медную пуговицу на мундире, чтобы тот не улизнул. Его интересовали цифры, даты и детали, а Терри даже если бы захотел — не сумел отыскать в памяти ничего конкретного. Он отворачивался и повторял, что не обязан свидетельствовать против себя и родных.

Терри до последнего рассчитывал на особый судебный порядок для чистокровных потомков Первых. Не говоря уж о том, что любой подобный процесс не обходился без решающего слова короля, Первого из Первых. Терри очень надеялся, что его величество не допустит изгнания и тюрьмы. В конце концов, его величество сам предложил кузине кресло финансового советника семь лет назад. А потом всегда говорил, что, прежде чем он нашел светлую голову Лассель Риамен, это место занимали совершенно неподходящие задницы.

Но бесплотным надеждам не суждено было сбыться. Лассель Риамен вышла под конвоем в строгом черном платье. Ее белые волосы были убраны в скромную высокую прическу и спрятаны под траурным кружевным платком, а светло-лиловые глаза скрывали дымчатые стекла очков. На тонких запястьях блестели стальные браслеты. Несколько раз она поправляла их, поскольку браслеты были слишком велики для ее изящных рук и сползали ниже, чем положено.

— Суд — просто формальность, — сказал кто-то из советников короля. Скорее всего, Амир Риэн — он держал руки скрещенными на груди и смотрел на бывшую коллегу сквозь прищур, с жесткой складкой между бровей. На нем был роскошный шелковый пиджак полуночного цвета с серебристой нитью и жилет в тон. Слепящую белизну рубашки оттенял клетчатый шейный платок с аметистовой булавкой.

— Похоже на то, — подтвердил стоящий рядом с Первым советником господин Талли-старший. Он, как всегда, был одет в теплый темно-серый костюм-тройку и на фоне щегольского наряда Амира Риэна выглядел даже скромнее, чем обычно. — Я видел его величество — он настроен весьма решительно.

— Боюсь, Лассель Риамен мы сегодня видим в последний раз, — сказал кто-то.

По мнению Терри, слишком легкомысленным тоном.

По мнению Терри, всем высокородным хлыщам следовало провалиться в Бездну со своими комментариями! Почему они не предотвратили этого? Где была вся их хваленая проницательность, когда требовалось предостеречь его мать от ошибок?

После того, как конвоиры встали по обе стороны от подсудимой, судейский дознаватель в сером невыразительном костюме попросил собравшихся занять свои места. Терри на негнущихся деревянных ногах прошел через зал и сел в первом ряду так, чтобы мать увидела его. Газетчик, не дававший ему прохода, и сейчас не отвязался. Уселся рядом, перелистнул страницу блокнота и проверил, насколько ровный след оставляет вечное перо на желтоватой бумаге.

— Его величество, король Эриен Первый, — объявил судейский и поспешил ретироваться. Обе двери распахнулись и вошел король в белом парадном мундире с золотым шитьем на воротнике. Все встали, в том числе, с некоторой заминкой, подсудимая Лассель Риамен.

Король сдержанно приветствовал собравшихся и отдельно обратился к газетчику рядом с Терри, который, хоть и встал, но шляпу даже не приподнял.

— Рад видеть вас, Алпин, в добром здравии.

Серый склонил голову перед монархом.

— Счастлив, что вы беспокоитесь о моем здоровье, ваше величество. С вами можно будет обсудить этот процесс?

— Разумеется. Но позже.

Для правителя в зале заседаний королевского суда было подготовлено собственное кресло. Эриен прошел мимо Терри, даже не взглянув в его сторону, и сел. На лице монарха застыло суровое выражение. Он оперся о подлокотник и положил подбородок на кулак.

Когда вышел судья и начались бесконечные зачитывания списка, что, как и почему было украдено из королевской казны, Терри окончательно пал духом. Все обвинения он слышал столько раз, что мог бы встать на место дознавателя и повторить слово в слово. И ему не пришлось бы постоянно опускать глаза и читать с листа, как сухолицему судейскому чиновнику с нервно подрагивающим влажным ртом.

Терри хотел бы оказаться на месте дознавателя.

Он прервал бы бессмысленный процесс и спросил у матери прямо: «Зачем ты разрушила свою жизнь, Лассель Риамен? Ради чего? Разве должность финансового советника показалась тебе слишком мелкой для твоей неуемной жажды получить больше, чем положено женщине?»