Иллюзия вины

На часах уже было восемь вечера и медперсонала в больнице явно поубавилось. В идеале мне следовало предупредить хотя бы медсестру о своем бегстве, но обращая внимание, на малолюдность в больнице я больше надеялся, что по пути к выходу нам удастся проскользнуть мимо всех заинтересованных лиц, не вступая ни с кем в диалог. Однако не повезло. Когда Кристен довела меня до надзирательного пункта, где регистрировались все новоприбывшие больные, одна из медсестер сразу же меня узнала и принялась выяснять, направление моего бегства. Поспорив с ней в течение минуты, я все же убедил ее, что отдаю себе отчет в том, что делаю и покидаю больницу исключительно по рабочим делам. Медсестра подозрительно поглядела на ожидавшую меня неподалеку Кристен, и, сделав вид, что поверила в историю с «работой» согласилась отпустить меня. Правда, при условии, что завтра я вернусь на осмотр к доктору Харрингтону. Я солгал, что обязательно это сделаю и мы с Кристен наконец-то покинули территорию больницы.

Скрывшись от дождя в ожидавшем нас такси, мы наконец-то направились домой. Учитывая, что я находился в одной из больниц Бруклина, дорога домой по ночному городу оказалась не самой близкой и заняла чуть более получаса. В пути Кристен продолжила дело, начатое моим отцом и Райном, и восстанавливала пробелы моей памяти, пересказывая мне все то, что я сам ей рассказывал несколькими днями раннее.

Сказать, что я удивился ее рассказу о наших беседах про осознанные сновидения — это не сказать ничего. Тема сновидений была для меня чем-то личным и сколько себя помню, я почти не встречал людей, интересующихся этим феноменом в той же степени, что и я. Потому, услышав от Кристен, что благодаря мне она тоже заинтересовалась осознанными сновидениями и тем более умудрилась уже испытать одно свое собственное, я отказывался верить в происходящее. В доказательство своим словам она вытянула из сумки подаренный мною планшет с книгой Стивена Лабержа «Осознанное сновидение» и, посмеиваясь над моей изумленной реакцией, зачитала пару отмеченных абзацев из книги, попросив меня растолковать не до конца понятый смысл и тем самым убеждая меня в серьезности ее увлечения этим феноменом.

В какой-то момент я начал чувствовать себя необычной игрушкой в руках ребенка. Кристен задавала мне разные мелкие вопросы и получала какое-то необъяснимое удовольствие, выясняя, какие детали я помню из наших разговоров, а какие нет. Я же почти не получал никакого удовольствия, принимая во внимание тот факт, что на восемьдесят процентов ее вопросов я отвечал «не помню». Но, как ни крути, заполнение пробелов в памяти реальными событиями было для меня необходимым, даже таким издевательским способом.

Когда Кристен наигралась, спрашивая в основном о том, что я ей рассказывал, я решил выяснить у нее все оставшиеся позабытые мною детали, предварительно объяснив, что если не заполню пробелы реальными фактами, то могу начать фантазировать в неправильном направлении. Так я вновь выяснил все то, что она мне раннее рассказывала о себе, узнал, что уже завтра в Нью-Йорк прилетает ее отец и то, что она собирается временно поселить его у себя в квартире. Не стал я только спрашивать о ее матери, помня, что это для нее была весьма болезненная тема и по совместительству причина переезда из Чикаго на новое место. Да и настроение у нас было не то, чтобы обсуждать грустные темы.

Добравшись наконец до дома, мы вылезли из такси и благодаря сломанному лифту начали мучительный подъем на пятый этаж к моей квартире. Тут уж моя травмированная нога ознакомила меня со всеми трудностями, которые она мне только могла доставить и максимально осложнила восхождение. Используя свою трость, словно третью ногу, спустя несколько минут, я все же добрался до пункта назначения, а за мной и Кристен, которая все это время строила из себя мою подстраховку. Оказавшись перед входом в свою квартиру, я полез в карман за оставленными мне отцом ключами и открыл дверь.

— Черт, это было страшнее, чем кросс в армии длиной в двадцать километров, — тяжело дыша, я прошел в квартиру и зажег свет на четверть мощности. — На что ты меня подговорила?

— Зато теперь ты дома, — самодовольно ответила Кристен.

— Да… милый дом, — я зашел в тускло освещаемую гостиную, в полном изнеможении уселся на диван и тяжело вздохнул. — Знаешь, а я тебе солгал сегодня.

— О чем? — она в замешательстве посмотрела на меня, прислоняясь к спинке дивана позади меня.

— Я ненавижу апельсины, — запрокинув голову, я бросил на нее быстрый взгляд.

— Мог бы и сразу сказать, — улыбнулась она, — я бы это как-нибудь пережила… а теперь… раз солгал мне, придется тебе их съесть.

— Черт, надо было не раскрывать все карты.

— Лгать нехорошо, — устало улыбнулась она и уселась в кресло рядом с диваном, — но мне кажется твоя ненависть к апельсинам не единственное, о чем ты лжешь.

— И в чем же меня еще уличили?

— Тебе явно хуже, чем ты пытаешься меня убедить.

Я молча откинулся на диване, поглядев в потолок, затем вновь опустил голову и украдкой посмотрел на Кристен.