Имаджика: Пятый Доминион

Теперь единственным оставшимся перед ней зрелищем был сделанный наспех перевод ее спутника, и, хотя она презирала его сверх меры, ей пришлось устремить на него взгляд, чтобы не остаться совсем без ориентиров в наступившем мраке. Все телесные ощущения исчезли. Она не знала, парит ли она в воздухе, падает ли и дышит ли вообще, но подозревала, что ни то, ни другое и ни третье. Она превратилась в знак, закодированный в сознании круга и пересылаемый через Доминионы. То, что она видела перед собой, — мерцающий иероглиф Дауда, — она видела не зрением, а мыслью, ибо только эта последняя из валют была действительна во время путешествия. И вот, словно ее покупательная способность увеличилась по мере понимания того, что с ней происходит, очертания пустоты вокруг нее стали обретать подробности. Ин Ово — так называл Оскар это место. Его темнота набухала миллионами пузырьков, которые в какой-то момент начинали светиться и лопаться, высвобождая клейкие массы, в свою очередь набухавшие и лопавшиеся, словно плоды, таившие в себе семена других плодов, которые питались и росли до нового взрыва за счет гибели своих предшественников. Но каким отталкивающим ни было это зрелище, то, что последовало за ним, было еще хуже. Появились новые существа — какие-то объедки каннибальской трапезы, высосанные и обглоданные, недоразвитые ошметки жизни, неспособные воплотиться в какую-то материальную форму. Но, несмотря на свою примитивность, они все-таки почуяли присутствие более совершенных форм жизни и окружили путешественников, словно проклятые души проносящихся мимо ангелов. Но они опоздали. Путешественники летели дальше и дальше, и темнота вновь поглотила своих обитателей и стала понемногу отступать.

Юдит уже могла различать тело Дауда в центре сияющего иероглифа. Оно было все еще нематериально, но проявлялось с каждой секундой. Одновременно она почувствовала, как возобновляются муки — плата за переправу, — хотя уже и не такие сильные, как в начале путешествия. Но она приветствовала их с радостью, ведь они возвещали о том, что ее нервы вновь на месте и путешествие подходит к концу. Ужасы Ин Ово уже почти исчезли, когда в лицо ее пахнул теплый воздух. Но не его жар, а запах, которым он был насыщен, послужил ей верным указанием на то, что город близок. Это был тот самый пряный запах, который донесся до нее из Убежища несколькими месяцами раньше.

Она увидела, как лицо Дауда растянулось в улыбке (от этого уже подсохшая корка покрылась трещинками), которая через секунду-другую превратилась в смех, отдающийся от возникших внезапно стен подвала в доме торговца Греховодника. Ей не хотелось разделять с ним радость, но она ничего не могла с собой поделать. Облегчение оттого, что путешествие не убило ее, да и просто радостное возбуждение, вызванное тем, что она наконец-то здесь, вынудили ее засмеяться, и каждый вдох между смешками наполнял ее легкие воздухом Второго Доминиона.

Глава 31

1

Юдит и Дауд впервые вдыхали изорддеррексский воздух, а пятью милями выше по склону горы Автарх Примиренных Доминионов сидел в одной из наблюдательных башен и озирал свой город. Прошло три дня после его возвращения из Квемского дворца, и едва ли не каждый час кто-то — обычно это был Розенгартен — приносил известия о новых актах гражданского неповиновения. Одни произошли в таких отдаленных районах Имаджики, что сообщения о них шли сюда долгие недели, но другие — и это было тревожно — случились едва ли не у стен дворца. Размышляя, он жевал криучи, наркотик, к которому пристрастился в последние семьдесят лет. Для непривычного человека побочные эффекты криучи могли оказаться непредсказуемыми и крайне опасными: периоды летаргии сменялись припадками полового возбуждения и галлюцинациями. Иногда пальцы на руках и ногах гротескно распухали. Но организм Автарха так долго впитывал в себя наркотик, что тот уже не оказывал отрицательного воздействия ни на физиологию, ни на умственные способности, и он мог наслаждаться способностью криучи прогонять скорбь без каких-либо неприятных последствий.