Имена мертвых

Маленький Парк-на-Мысу был переполнен публикой; стояли в беспорядке мотоциклы и машины (против всех правил, так как въезд на Мыс запрещен); кроме висящего без опоры над парком пульсирующего алого шара здесь горело еще несколько костров. Гам был такой, как в разгар карнавала; на приземлившегося Тьена покосились справа, слева, с немым вопросом — «Где твой пригласительный билет?» — но он чужим себя не чувствовал, и верно, скоро на него коситься перестали, и у лотка, где две зеленоватые девчонки в купальниках предлагали вновь прибывающим подкрепиться, он без вопросов получил бумажный стакан с горячим кофе и сосиску с булочкой.

Он немного потолкался в толпе; тут шумно приветствовали знакомых, обнимались, хохотали, что-то вспоминая, кто-то безутешно рыдал, кто-то рылся в моторе шикарного «бентли», кто-то пританцовывал, а на самой кромке набережной стоял американский военный «ирокез» UH-1, и хипарь, голый по пояс, пел под гитару с хором развеселых девок — им подпевали собравшиеся кружком, один только летчик, подняв забрало шлема, курил, облокотясь о нос своей винтокрылой машины, и молча улыбался. Почувствовав к пилоту неожиданную симпатию, Тьен разжился у лоточниц двумя банками пива и угостил его; поговорили о том, о сем, в частности о погоде — пилот согласился, что начиналась ночь отвратно, но, глядишь, завтра небо просветлеет.

«Хорошо бы, — сказал Тьен, — а то мне дежурить на срочной почте».

Тут он подумал, что забыл завести будильник, и проснулся. Нет, будильник был готов трезвонить, когда следует, — Тьен, правда, не мог вспомнить, чтобы он его ставил. Он закинул на полку книгу Маркуса и опять заснул.

Пилот никуда не ушел, даже банку не допил. Он — коль скоро речь зашла о почте — стал рассказывать, как в детстве писал письмо президенту Джонсону, но не успел досказать — невдалеке кто-то влез на опасно прогнувшуюся крышу легковушки и кашлянул в микрофон, отчего все примолкли.

«Дамы и господа, — заговорил силуэт, черный на фоне алого шара, — я рад вас приветствовать в Дьенне…»

Толпа загалдела, захлопала, засвистела, в воздух полетели всякие предметы, кто-то даже сам взлетел и, покружившись, опустился на дерево, где уже сидело на сучьях с пяток гостей; оратор жестом попросил соблюдать тишину.

«Благодарим всех, кто откликнулся на приглашение. Теперь, когда мы в сборе, можно двигаться во дворец епископа, где нас ждет княжна. Прошу — останьтесь кто-нибудь здесь, чтобы встретить опоздавших и сказать им, куда идти. Кто-нибудь… трое… больше не надо… спасибо! — Из-за спин собравшихся не было видно, кто вызвался дежурить на Мысу. — Пожалуйте во дворец!»

«А там что, во дворце?» — спросил Тьен у пилота; толпа задвигалась, заурчали машины, кое-кто отправился по воздуху — порядочная стайка; стали набиваться и в «ирокез».

«Презентация новой княжны, — пилот раздавил ногой окурок, — Лезь, а то места не останется. Э! э! куда столько?! не взлетим!..»

Тьен еле втиснулся в кабину вертолета, уперся ногой в закраину двери, вцепился руками в поручень наверху; сзади к нему прижалась грудью одна из певиц, обняла, смеясь, тепло задышала Тьену в ухо.

«Эй, ты, полегче, свалишь!»

Она и животом прижалась потесней.

Мотор завыл, забулькал, заклокотал; воздух ударил в землю, сдувая в стороны бумажные стаканчики, хрустящие прозрачные обертки и пивные банки; пол зашевелился под ногами — «ирокез» поднимался. Парк внизу повернулся, пополз; певица молча соблазняла Тьена — и сказать по правде, он не прочь был соблазниться, если б не воды Рубера метрах в пятидесяти внизу.

Проплыли над Скорбными воротами, в облет собора Св. Петра и ратуши, перескочили францисканский монастырь — километра два с половиной всего, и вот он, дворец. Певица, не встречая отпора от Тьена, все явственней висла на нем, всем телом суля неземные восторги, и Тьена объяли сомнения — «Может, княжну с презентацией побоку, взять эту пчелку, уединиться где-нибудь…»

Но как-то его увлекло во дворец, певица в толпе откололась, однако мигнула ему — может, встретимся.

«Новая княжна, новая княжна», — слышалось кругом: все говорили о княжне.

«Вы видели княжну? она хорошенькая?»

«Я слышал — она просто милашка».

«Будет с минуты на минуту».

«Я уж-жасно хочу, чтобы меня ей представили!» — вздыхал кто-то за спиной.

«Взглянуть на девчонку — еще куда ни шло, но — быть представленным? невелика честь. Она не урожденная».

«Впервые оказаться в свете… представляю, как она волнуется».

Тьен вертел головой — приятель-вертолетчик тоже отстал, вот досада!

«Да-да! графиня дан Раувен — вы помните? — при первой встрече с королем так растерялась…»

«Ее Высочество…» — все звуки в высоком зале перекрыл зычный голос церемониймейстера; зал сразу стих, и все, как один человек, повернулись к дверям.

«…княжна Мартина!»

Белые, в золотых вензелях двери торжественно распахнулись, и новая княжна вошла в неизведанный мир.