Именем Горна?

В очередной раз поклявшись впредь быть сдержанней и больше думать о других, чем о себе, паладин закрыл глаза и молча помолился своему божеству. На удивление стало легче, и Ладомар наконец-таки уснул.

К Вестнику его выдернули рано утром, без каких-либо церемоний и расшаркиваний. Осталось только пожалеть, что вчера не сдержался и бросил в сердцах писарю: «Великая Война», когда тот спросил о цели визита.

Без доспехов Ладомар чувствовал себя голым: походная застиранная ливрея, дорожные штаны и рубаха — вид не самый презентабельный, однако времени на сборы не оказалось.

Святой отец, утопающий в роскошном белом кресле, нелепо смотрящемся в тесной комнатушке, был не на шутку встревожен, хотя и чувствовалась его подозрительность в отношении неизвестного паладина. Нет у Ладомара заслуг и регалий, известных Нирану. А если и есть, то о них никто не слышал, разумеется.

— Что стряслось, воин? — Вестник задал этот вопрос, едва Ладомар ступил на порог его кабинета. Тучный мужчина, даже чересчур тучный, жирный — так вернее будет. Оплывший… Интересно, он держал когда-нибудь в руках что-то тяжелее ножа? Паладин с сомнением уставился на невероятно толстые и короткие пальцы духовного отца.

— Вести с Трех Границ. Во всех трех фортах обнаружены усмийцы, в гарнизоне Зуррага двое, в ниранском тоже, но один из них — командир гарнизона. Я предполагаю, что это не просто так.

— Предполагать это не твоя забота, воин, — поморщился Вестник. — Это все?

— Да.

— И ты говоришь — Великая Война? — побагровел духовный отец.

— Да, — вздохнул, равнодушно пожав плечами Ладомар.

Вестник поджал толстые губы, неодобрительно глядя на паладина:

— Воин, это слишком громкое заявление, понимаешь? Нужны факты, а не домыслы! Нельзя так разбрасываться Великой Войной! Ты не думал, что это может быть совпадением, случайностью?

— Простите, святой отец, я не догадался проверить остальные пограничные гарнизоны всех королевств, мне показалось, что достаточно трех из трех проверенных.

— Не ерничай, воин! — Вестник ткнул в сторону паладина уродливым пальцем. — Не надо тут обиженную добродетель строить. За службу спасибо, Горн гордится такими сыновьями, но со словами впредь поаккуратнее.

Ладомар промолчал, глядя на тусклый гобелен в полстены, украшавший кабинет Вестника. Жерло Небесного Горна… Говорят, раньше паладины причащались в нем, кто выйдет из него — тот истинный сын творения Халда. Но с тех пор, как Анхор отгородился от соседей, — святыня, располагавшаяся в сказочных землях, стала недоступной. А жаль. Так было бы гораздо торжественнее… Не будничный глоток зелья под пристальными взглядами нескольких служителей с ведрами воды в руках…

— В общем, я попрошу проверить гарнизоны в тех краях. — Вестник вяло махнул рукой. — Свободен.

Кивнув на прощание, Ладомар покинул кабинет и, едва закрылась дверь, шумно втянул носом воздух. Обычно помогало успокоиться.

Совпадения?! Громкие заявления? Домыслы?

Ладно, пусть будет так…

В обеденной зале, где обычно собирались все находящиеся в ставке паладины, было почти пусто. За столом посередине расположился вчерашний знакомый. Хисъяр с угрюмым видом поглощал завтрак, Ладомар даже залюбовался отточенными, скупыми движениями воина.

— Утро доброе, — поприветствовал он завтракающего бойца.

Тот кивнул, но от трапезы не оторвался.

— Я присяду?

Еще один короткий кивок.

— Чем будете завтракать? — объявилась рядом со столом пожилая женщина в белом переднике. Хозяйка? Служанка? Какая разница…

— Этим, — указал Ладомар на миску со странного вида серой кашицей.

— Встретился с Вестником? — через пару минут тишины произнес Хисъяр. Взгляда от завтрака он так и не оторвал.

— Да…

— И что?

— Не спрашивай, — поморщился Ладомар.

— Чем плоха наша служба, что мы действуем сердцем, а отцы — разумом. Очень сложно удовлетворить и то и другое. — Хисъяр отломил кусок от ломтя хлеба, уперся локтем в стол и наконец-то оторвал взгляд от миски. — Но если все будут действовать сердцем — жди ошибки. А если все разумом — жди несчастья.

— Красиво говоришь, — хмыкнул Ладомар.

— Да, это я умею, — непонятно улыбнулся Хисъяр и вцепился зубами в хлеб.

— Что ты в Сейнаре делал?

Паладин замер, медленно дожевал и неохотно посмотрел в глаза Ладомару:

— То же, что и ты у Трех Границ…

— Место-то неправильное. Туда одному ездить не следует, — словно оправдываясь, пояснил Ладомар.

— А я не один туда ездил, — хмуро ответил Хисъяр. — С друзьями.

У стола возникла знакомая уже женщина, поставила миску каши, кружку с водой и взгромоздила сверху здоровенный ломоть хлеба.

— И? — Ладомар зачерпнул ложкой парящую массу.

— Что «и»? Теперь у меня нет друзей, — с раздражением ответил Хисъяр, залпом допил из кружки и встал. — Приятного аппетита.

Вкуса каши Ладомар не почувствовал, да и есть сразу расхотелось.

— Прости…

— Да чего уж там, — отмахнулся соратник. — Не ты же их убил. Все, я в город, развеюсь.

— Удачи…