Имя для ведьмы

– Что неожиданно? – терпеливо повторяет он. – Обряд Тринадцати? Разве не ты сама решилась провести его?

– Сама, только я думала, все произойдет иначе... Ну, мне рассказывали о том, что это настоящая оргия, если ты понимаешь, о чем я...

– А, это! – он просто улыбается. – Ведьмы такие фантазерки, вечно напридумывают что-нибудь жуткое. Да и потом, все эти россказни мы сами просим их распространять. Чтоб все подряд чародейки не ринулись просить у нас Силу. Ты представить себе не можешь, сколько у нас отнимает каждый такой Обряд. Надеюсь, что тебе Сила нужна не для глупостей.

– Я должна спасти... одного человека. И свою жизнь тоже, но это не главное... А знаешь, ты очень на него похож.

– На кого?

– На человека, которого я люблю. Я потому так удивилась в первую минуту.

– Сейчас уже не удивляешься?

– Наверное, это какое-то твое дополнительное свойство – принимать облик, который дорог... в данном случае мне.

– Нет, – в его глазах читается спокойствие. – Я такой, какой есть. Просто иногда бывают совпадения.

Пламя становится ярче, а вечер темнее. Над озером повисает серебряно-розовый серпик месяца. Соловей поет так, что его трель рассыпается, как хрустальные бусинки.

– Знаешь, я всегда мечтала о таком вечере у костра. Чтобы тишину можно было пить, как вино, и пьянеть от счастья... просто быть. Я только теперь поняла, что ничего не умела делать: ни видеть, ни слушать, ни говорить, ни любить... Я не понимала, что такое – быть настоящей ведьмой.

– Теперь понимаешь?

– Да.

– Хочешь, я почитаю тебе стихи?

– Свои?

– Это неважно...

Что тебе надобно – сила моя или слабость?

В мире Господнем так много неизбранных линий.

Что тебе надобно – нежность моя или слава,

Клекот орла или шепот разбуженных лилий?

Я – мановеньем руки – становлюсь продолженьем

Чьих-то дорог, по случайности избранных мною.

Что тебе надобно – огненный ветер сраженья

Или любовь моя с бедной ее тишиною?

Милая, просто свершается счастье простое.

Если б умели – запели, да с голосом что-то...

Стоит ли слушать упреки и рушить устои?

В жизни для всякого времени будет забота.

Воды забвения, славы латунные трубы,

Пламя той страсти, что станет и адом, и раем...

Выбери, милая, это не так уж и трудно.

Все мы когда-нибудь в этой судьбе выбираем.

– Как странно сидеть рядом с тобой и думать о том, что где-то далеко живут люди, бывшие мне близкими...

– Ты хочешь к ним вернуться?

– Нет! Да, то есть я хотела сказать, я должна вернуться, потому что...

– Потому что всякую ночь обязательно сменит утро...

И мы смотрим в глаза друг другу, и наши руки переплетаются над пламенем.

– Разве там ты умела любить? – шепотом спрашивает он. Спрашивают его губы, горячие и настойчивые, и я перестаю ощущать свое тело вне его ласковых прикосновений. Я не могу сопротивляться, да и зачем?

Зачем расти цветам, если их некому будет сорвать?

И когда он целует мою грудь, я открываю глаза, чтобы видеть звезды. А его руки, поначалу такие неуклюжие и даже грубые, становятся вдруг нежно-невесомыми, как туман. И мы, обхватив друг друга, летим, с высоты снисходительно наблюдая, как бьются в сладострастном экстазе наши тела. И тихие воды лесного озера совсем не охлаждают нашей страсти, скорее наоборот...

Мы лежим на траве, сырой от росы, и смотрим в начинающее светлеть небо. Мужчина, которого я всю ночь называла не принадлежащим ему именем, тихо касается ладонью моего плеча.

– Вот ты и приняла мой дар, – говорит он, и в голосе его звучит странная тоска.

Я утыкаюсь лицом в его грудь и шепчу:

– А ты принял мой...

Чего же больше мы могли друг другу дать?!

– Ты теперь будешь сильной, Викка. И, возможно, счастливой...

Так вот, значит, каково мое Имя!

Я встаю и начинаю одеваться в неясном свете утра. В лесу наверняка прохладно, вечно поясок от моего домашнего халата перекручивается... Чайник на кухне свистит... Будильник возле кровати показывает двенадцать ровно.

Будильник.

Кровать?!

Я уже дома?!

Приходится в этом убедиться, бросившись на кухню. Чайник действительно кипит-заливается, поставленный неизвестно чьей заботливой рукой. Я выключаю его, автоматически завариваю себе растворимый кофе. И начинаю метаться по всей квартире, словно те Тринадцать могли спрятаться от меня в ванной или кладовой. В спальне я наконец прихожу в себя.

Глупо думать, словно тут что-то изменилось. Постель примята так, как будто на ней я спала в гордом одиночестве. А то, что было...

Было ли оно вообще?

Получила ли я Силу?