Имя шторма

– Если он говорит правду, то он – лучший а-тэм из возможных…

– Он врет, Одлис! Разве это не ясно? Любой отступник пытается себя обелить. Они все так делают!

– Но этот ильх не пытался оправдаться, мой риар. Он принял наказание, ни сказав ни слова. Не пытался бежать или сопротивляться. Его нашли у тела его риара, ведь он сдался сам. И о нем до сих пор говорят в Дассквиле. Люди помнят их – риара и его а-тэма. И шепчут, что молодой Ригон был всей душой предан Двэйну. Палач, поставивший знак убийцы на лицо Ригона, до сих пор клянется, что совершил ошибку, за которую его покарают Перворожденные.

– Тот палач – глупец, слишком любящий сладкий хмель и пустые воспоминания! – обозлился Агмунд. – Еще немного, и я решу, что ты сомневаешься в честности своего риара, Одлис. Вставая под мою руку, ты дал клятву служить мне, забыл? Служить, а не собирать сплетни болтливых дураков! Кому ты веришь, Одлис? Мне или морскому мерзавцу Ярлу-Кровавое-Лезвие? Этому воину без чести?

– Честь риара – честь его воинов, а наша сила – твоя сила, – медленно произнес Одлис. – Я помню свою клятву, мой риар. И следую ей.

Помолчал, явно желая спросить еще что-то, но не стал.

– Впереди стена, мой риар.

Агмунд обернулся на меня.

– Где вход, дева?

– Его нет. – Мне пришлось потрудиться, чтобы говорить, а не рычать. – Придется лезть через стену.

– Какие глупости. Ну-ка прочь! Отойдите!

Агмунд приблизился к стене и положил ладони на каменную кладку. Его лицо лучилось самодовольной уверенностью, риар не сомневался, что камень откликнется. Тем приятнее было увидеть удивление в глазах ильха, когда ничего не произошло. Камни не разошлись, повинуясь его приказу и воле.

– Мертвые! Ни капли жизни! Ломайте стену! – отдернув ладони, Агмунд потряс ими, словно коснулся чего-то мерзкого. Воины переглянулись.

– Может, не стоит нам идти туда, мой риар. Не к добру это, – осторожно сказал один из них – загорелый до черноты здоровяк со шрамом на лице. – Все слышали о проклятии Саленгварда… И о Владыке Скорби, что ждет в мертвом городе.

Остальные зашептались, кивая. Я едва не взвыла от разочарования. Что, если Агмунд просто повернет обратно? Тогда никто не спасет жителей Берега.

Но тут внезапно помог Верман.

– Все это ерунда, – бросил водный хёгг. – Шторм… – Верман запнулся на этом имени, но потряс головой, словно отряхнулся от капель воды. – Шторм приходил сюда едва ли не каждый день! Даже спрятал в Саленгварде хёггкар. И как видите, жив-здоров… был. Славным воинам не стоит верить в байки. За стеной всего лишь развалины. И пепел, который охраняет не Владыка Скорби, а человеческий страх. И я намерен получить то, что мне причитается!

– За предательство тебе причитается вырванная глотка, – прошипел Эйтри, и один из воинов ткнул его кулаком. Не сильно, так, чтобы беловолосый всего лишь замолчал.

– Шторм утопил мой хёггкар! – огрызнулся Верман, отводя взгляд.

– Только вот предательство ты задумал гораздо раньше. – Эйтри тяжело, в упор уставился на Альву, и красавица заметно побледнела. Заметив это, Эйтри усмехнулся и склонил голову, рассматривая девушку. А потом поднял связанные руки и медленно провел пальцем по шее.

Альва шумно выдохнула и прижалась к боку Вермана. Тот смотрел дерзко, но было понятно, что и ему не по себе.

– Не бойся, крошка, он тебя не достанет. Заберем нашу долю пепла, погрузим на «Ярость Моря» и покинем этот проклятый берег. Совсем скоро! – зашептал он. Но Альва как завороженная смотрела лишь на Эйтри, словно и не слышала Вермана. Сам Эйтри уже отвернулся и со скучающим видом изучал воинов, которые готовились ломать стену.

Откуда-то принесли кувалды, и несколько здоровяков, размахнувшись, ударили по камням. Острое крошево брызнуло во все стороны. Пользуясь всеобщей занятостью, я все же сделала несколько шагов и, оказавшись возле Брика, прикрыла мальчика от летящих осколков.

Брик выглядел оглушенным, замороженным. Он стоял, широко распахнув глаза, почти не моргая. И словно не видел ни чужаков вокруг, ни падающих камней. Я осторожно погладила худенькое мальчишеское плечо, но, кажется, даже этого парнишка не заметил.

Древняя стена, охраняющая Саленгвард, дрогнула и обвалилась, образуя проход. Агмунд помахал рукой, разгоняя пыль, и переступил остатки каменной кладки. Остальные двинулись за ним. Меня чужаки вытолкнули вперед и окружили, чтобы не сбежала.

Мы двинулись, и решимость воинов сменялась мрачной настороженностью. Ступая на мостовую Саленгварда, каждый поневоле старался делать это как можно незаметнее.

– Всего лишь развалины, я ведь говорил, – пробормотал в зловещей тишине Верман, когда мы прошли первую улицу. Воины ответили ему хмурыми взглядами. Многие достали оружие, хотя вокруг не было ни души.

Город расстилался вереницей пустых домов и сухих деревьев, тянущих к небу корявые ветви.

– Почему здесь так холодно? Все заросло лишайниками и плесенью…– испуганно озираясь, прошептала Альва. Под сапогами воинов с противным чавканье лопались разросшиеся грибницы.– Да еще и этот туман…Откуда он?