Имя шторма

Он все же сумел сбить с ног Виртаса, уклонился от хлесткой атаки Флира-Ясеня. Ушел под руку Олафа, перекатился через его спину, пнул Хэварда. Нырнул под его локоть, когда над головой со свистом прошлась железная цепь. Не глядя поймал самый кончик, дернул на себя, кулаком встречая переносицу Флира. В блике молнии сверкнула серьга в ухе бывшего друга, и Шторм дернул ее, вырывая из мочки. Флир не издал ни звука. Все еще сжимая узкую серебряную рыбку, Шторм пробежал по стене, перевернулся через голову и, падая, полоснул Флира-Ясеня по горлу. В ответ раздалось бульканье. Но Шторм уже развернулся к Олафу, чиркнул скользким украшением, вспарывая плоть.

Тьму озаряли лишь вспышки молний, короткие блики света выхватывали то окровавленные лица, то руки, занесенные для смертельного удара.

Шторм кружил во тьме, уклонялся и бил, с холодной бесстрастностью отмечая, что силы тех, кого когда-то он звал друзьями, возросли. Живой Флир был ловким, как ящерица, но сейчас он напоминал неуловимый речной поток. Виртас отличался силой, а нынче крушил камни одним лишь ударом.

Сожаление и боль пробили лед отчуждения и отвлекли Шторма. Чей-то кулак швырнул его на землю. Хэвард – ильх узнал этот удар. Тот Хэвард, что когда-то приносил клятву сражаться и умирать за человека, которого сейчас пытался убить…

Новая волна смыла воспоминание. И дальше Шторм лишь бил и уворачивался, уже не думая о прошлом.

Когда в пещере вспыхнули факелы, на стылом камне лежало четыре тела. Шторм тыльной стороной ладони стер с губы кровь и посмотрел на подошедшего Эйтри. За его спиной маячил Торферд, бледный Ирган и конухм Бирон, но все они смотрели на четверых напавших. И на оборванные железные цепи, которые те просто вырвали из скалы.

На лице Янтаря застыла ледяная бесстрастность, но Шторм слишком хорошо знал беловолосого ильха.

– Все? – тихо произнес Эйтри.

Шторм отвернулся, не отвечая.

Хэвард заворочался, открыл глаза. Когда-то голубые и радостные, как весеннее небо, сейчас они пугали безжизненной и беспощадной тьмой. Олаф моргнул и тоже поднял голову. Его взгляд был зеркальным отражением глаз Хэварда.

– Виртас, брат! – с горечью воскликнул Торферд, когда Бочка тоже начал подниматься. – Борись! Ты сможешь! Вспомни Нану! Вспомни меня!

– Это бесполезно, ты разве не видишь? – сухо сказал Эйтри. – Твоего брата здесь уже нет.

– Он сможет вернуться! Он сильный! – почти взвыл Торферд. – Виртас, посмотри на…

Виртас мотнул головой, обернулся. И напал! Коряга сбил братца на пол, придавил коленом и беспомощно взглянул на Шторма.

– Как же так? Я думал, он сможет! – чуть ли не всхлипывая, простонал здоровяк.

– Он мертв, Торферд. Они все.

Виртас заворочался, словно опровергая слова Эйтри.

– Их раны затягиваются. – Бирон-Стервятник присел возле Флира. Длинный кровавый порез на его шее зарастал на глазах. – Пепел лечит их тела.

– Но не души, – хмуро бросил Эйтри. – Зря мы поверили, что хоть кто-то сумеет уцелеть. Сможет сопротивляться. Это все бесполезно.

Виртас-Бочка изловчился и сбросил удерживающего его Торферда. Медленно осмотрел застывших напротив ильхов. Олаф и Хэворд бесшумно встали рядом. Флир подполз ближе и тоже поднялся.

– Я не смогу, – беспомощно выдохнул Торферд. – Это же мой брат…

– Это драуг, дубина! – сердито выкрикнул конухм.

– Я сам, – сухо оборвал перебранку Шторм. – Возвращайся к Нане, Торферд.

Бородач еще раз взглянул на Виртаса, хлюпнул носом и ушел, бормоча под нос что-то жалобное.

– Позволь мне. – Эйтри, прищурив единственный глаз, следил за медленно подкрадывающимся Флиром.

Шторм покачал головой и протянул руку, в которую дрожащий, жмущийся к стене Ирган вложил клинок. Бирон-Стервятник окинул парнишку недовольным взглядом и поджал губы.

Сталь отозвалась руке Шторма тихим звоном.

– Казнить – не твоя обязанность, Эйтри.

Драуги напали одновременно с оглушительным раскатом грома и воплем Иргана. Короткая песня клинка утонула в этих звуках. Четыре росчерка, и все закончилось. Быстрее, чем вспыхнула и погасла молния уходящей грозы.

***

Гроза ушла в море, оставив размокший берег и озоновую прохладу. В таверне Наны пеклись на прутьях рыбины и клубни, пахло дымом, горькими травами и медом. Только вот хозяйка не крутилась у котлов, и я удивилась, что Нана покинула свою вотчину.

Перекусив, я прошлась к горячим источникам, решив поговорить с Вегардом. Мне нравился этот человек, напоминающий безмятежное облако среди хмурых туч. Вегард встретил меня беззубой улыбкой. Он снова что-то мастерил в компании Дюккаля и кошки. Высоко на скалах вспыхнуло зарево далекого костра, и старики прищурились, глядя в ту сторону.

– Горит что-то?

– Горит, – буркнул Дюккаль. Переглянулся с Вегардом, поморгал, прикрыл лицо сухой ладонью.

Вегард-Без-Крыши отложил свои дощечки и протянул руку кошке. Фрея послушно ткнулась мордой, принимая скупую ласку.

Я ощутила беспокойство. Что происходит? Старики вели себя так, словно случилась беда, но вот какая?

Обернулась на берег. Там все было по-прежнему: кто-то латал хёггкар, кто-то спорил или спал в гамаке. Ничего тревожного. Так почему сердце тоскливо сжалось?