Имидж напрокат

Нина прикрыла рот рукой.

– А, теперь понятно. Дело в том, что просто-квашу разливают на пищеблоке всем отделениям сразу, потом баклажки на тележках по местам назначения развозят. Каждая подписана, чтобы не перепутать кому сколько. У нас много больных, поэтому на таре обычно пишут «Все Романовой. 5 литров». Евгения Романова – это наша старшая медсестра. А вот на шестом этаже два отделения, и у них другая надпись… «Половина Кузнецовой, половина Решетниковой». Надо содержимое разделить.

Я проглотила простоквашу, которая при очередном приступе икоты добралась до носа.

– Идите к себе и ложитесь спать, – посоветовала Нина. – Не расстраивайтесь, простоквашка наша прямо яма здоровья, вам только лучше, что столько съели. Хотите, я вас от икоты вмиг вылечу? Методом психотерапии, никаких лекарств.

– Отлично, – обрадовалась я, – ик, ик…

Медсестра встала.

– Повернитесь спиной к холодильнику, расслабьтесь, закройте глаза, не оглядывайтесь. Все хорошо, вам комфортно, тепло, уютно. Да?

– Да, ик, ик… – прошептала я и услышала тихий шорох.

– Вам очень-очень спокойно, – бормотала Нина, – приходит сон…

Я зевнула и вдруг ощутила, как по спине катится огненный шар. Он пролетел от шеи до поясницы, попал в мои трусики и стал гореть там.

– А-а-а! – заорала я, открывая глаза. – Мама, это что? Пожар! Помогите!

– Спокойно, спокойно, – зачастила Нина, – ничего горячего.

Я обернулась.

– У меня горит филейная часть, и по ней что-то течет. Что случилось?

– Вот вы и успокоились, – довольно заметила девушка. – Я применила хорошо известное средство, придуманное Гиппократом: если человек впадает в истерику, рыдает, орет, корчится или икает, надо его сначала расслабить, привести в состояние нирваны, а потом внезапно кинуть ему за шиворот кусочек льда. Всегда срабатывает. Видите, как здорово? Вам помогло.

– С-с-спасибо, – с трудом произнесла я.

Народные средства не всегда хороши. Да, икота у меня прошла, зато я превратилась в заику. Уж не знаю, что лучше. А еще мне не понравился эпитет «яма здоровья», которым медсестра охарактеризовала простоквашу. Не внушает он большого оптимизма. Хорошо хоть Нина не сказала «могила здоровья».

Ощущая себя воздушным шариком, внутрь которого залили кисломолочный продукт, я добрела до своей палаты и увидела посреди нее спортивную сумку, из которой торчала нога в ботинке. К подошве был приклеен лист размера А-4 с объявлением: «Не трогать убитого. Голову откушу. Енот Сергеев».

Я потерла глаза, ощутила приступ тошноты, ринулась в сортир, избавилась от простокваши и понеслась на пост.

Нина, изучавшая что-то в планшетнике, оторвалась от увлекательного занятия.

– О, вы прекрасно выглядите – вон как глаза блестят.

– В моей палате сумка с трупом, – выдохнула я.

Нина приоткрыла рот.

– С трупом? С каким?

– С-судя по н-ноге, обутой в черный б-ботинок, м-мужским, – прозаикалась я.

Медсестра встала.

– Лампа, дорогая, в нашем отделении все живы-здоровы.

– Нет, – зашептала я, – кто-то умер и сейчас лежит в спортивной сумке в моей палате.

– Я недавно обходила этаж, люди отдыхают, вам почудилось, – начала успокаивать меня де-журная.

– Сами поглядите, – велела я.

– Хорошо, пойдемте, – мирно согласилась Нина. И на ходу продолжила: – Но понимаете, если в отделении кому-то сделается плохо… такое случается, я не стану врать, что всех вылечивают… если иногда, порой, очень редко, кое-кому совсем пожилому станет хуже, его увозят в отделение интенсивной терапии. На нашем этаже смерть больного невозможна. Разве только человека лет ста двадцати Господь к себе заберет, тогда его тело спустят в наш новый уютный морг. Никто в сумку останки не запихнет.

Медсестра открыла дверь в мою палату.

– Ну? Где то, что вас напугало?

– Н-нету, – прозаикалась я. – П-подождите, не ух-х-одите!

Нина встала у двери и скрестила руки на груди. А я начала обыскивать помещение – открыла шкаф, посмотрела под кровать, заглянула в ванную.

– Так и есть, как я говорила, отсутствует трупик, – нежно пропела медсестра. – Что ж, дорогая Лампа, устраивайтесь баиньки. Вы после травмы, глюки естественны.

Я показала пальцем на середину палаты:

– Сумка стояла тут.

– Конечно, конечно, – закивала Нина.

– Я видела ногу в ботинке.

– Я верю вам.

– На его подошве был лист с сообщением: «Не трогать убитого. Голову откушу. Енот Сергеев».

– Очень интересно! – воскликнула Нина.

– В отделении есть мужчина по имени Енот Сергеев?

– Нет, – быстро ответила медсестра.

– А если подумать? – разозлилась я.

– Я отлично знаю врачей, средний медперсонал, нянечек. Енотов среди них нет. Вот жаб сколько угодно. – Нина на мгновение выпала из роли «девушка – сладкий пряник». – И больные на нормальные имена откликаются, вы у нас одна Лампа.

Один из карманов халата медсестры замигал зеленым светом, потом раздался тихий искаженный динамиком голос:

– Волынкина, ты где шляешься? Мы с Костей, когда жмурика увозили, в палате сопроводиловку забыли. Спусти нам потом.

Нина покраснела, вытащила рацию и буркнула:

– Ладно.

Затем улыбнулась мне.

– Жмурик? – подпрыгнула я. – Значит, все же кто-то умер.