Имидж старой девы

И не нашел в нем никакой Арины. Даже Ирины не было!

Кирилл все еще водил пальцем по строчкам, но вид у него был не просто обескураженный – даже униженный.

Посмотрел на Бергера жалкими глазами – и обреченно покачал головой.

– Ну что? – негромко и даже где-то вкрадчиво спросил Малютин. – По-моему, типичная ничья, верно?

«А этот Виктор Сергеевич либо очень жестокий, либо столь же великодушный человек, – угрюмо подумал Бергер. – Ничего себе – ничья! Мат в три хода. Нам с Кириллом – мат!»

– Предлагаю прекратить любое и всякое выяснение отношений, – тем же тоном предложил Малютин. – Здесь и сейчас! И договориться полюбовно. Я знаю, что вы знаете, что я знаю, что вы знаете… Этого довольно! Признаю: по нашей вине – пусть нечаянно! – пострадал молодой человек. Пропустил самолет, был избит, перенес сильное потрясение, потерял деньги. Это произошло невольно, нечаянно, по страшному стечению обстоятельств, и хоть я не могу исправить ситуацию, но попытаюсь загладить свою вину.

– Каким образом? – хрипло спросил Кирилл. – Дадите мне морду тому гаду набить? Хоботову или как его там?

– Я бы это и сам охотно сделал, – кивнул Малютин. – Да руки коротки у меня и у тебя. Мертвые сраму не имут, слышал такое выражение?

– Что? – пробормотал Кирилл. – Как так – мертвые?!

– Да так, что этого Хоботова кто-то подстерег около его дома, когда он со службы шел, и раскроил ему череп железным прутом. Да не один раз, а тринадцать. Как иногда передают в теленовостях, «покушение было связано с профессиональной деятельностью покойного». Подозреваю, кому-то он очень сильно нагадил, Хоботов. Мужик был дрянь, между нами… Ладно. О мертвых или все, или ничего!

Бергер первый раз слышал подобный парафраз известного выражения, но счел его весьма удачным.

– Убили… без меня… – пробормотал Кирилл.

– Да, не повезло тебе, согласен, – кивнул Малютин. – Тем паче – есть смысл договориться. Повторяю! Я возмещаю твои убытки. Билет в Париж на любой день, на любой рейс любой авиакомпании, тысячу евро, которые были у тебя украдены, плюс в качестве пени – еще четыре тысячи баксов. Согласен?

Кирилл хрипло вздохнул, ничего не сказал, беспомощно посмотрел на Бергера, словно спрашивая совета…

Тот отвел глаза. Взглянул на Малютина.

Да… ему бы вот такого союзника, а не этого красивого мальчика, для которого пять тысяч баксов – безумные деньги, мигом вскружившие голову. И его трудно за это винить. Бергер и сам понимает, что ситуация проиграна, а отступные Малютин предлагает честные.

– За это… ты молчишь обо всем, что произошло, – продолжал Малютин.

Кирилл чуть заметно кивнул.

– Хорошо, – кивнул и Малютин. – Но это еще не все. Вы, Александр Васильевич…

Шурик дернулся было, но тут же понял, что речь идет совсем даже не о нем, а его место в буфете.

– Вы, Александр Васильевич, отдаете мне кассету с записью «царицы доказательств». Зачем это вам? Вы лицо неофициальное! Служебное рвение не принуждает вас портить жизнь человеку. Шурик – он ведь и в самом деле гениальный мастер… был. После того как Симанычев начал его шантажировать, у него отнялась правая рука. Вы не заметили, наверное, так, в быту, это почти не видно. Но гениальным столяром он быть перестал. Что касается меня… – Он перевел дыхание, слабо улыбнулся: – Ладно, не стоит обо мне. Симанычев погиб случайно, но заслуженно. Можно сказать, это бог его наказал, а не… – Малютин опять слегка раздвинул губы в улыбке. – Но об этом мы тоже не будем говорить.

– А о чем же будем? – угрюмо спросил Бергер.

– О чем? Да есть нам о чем поговорить. О жалости, например, к ближнему своему… Не хотите? Воля ваша. Тогда о том, что у вас был с нами договор – найти Туманова за определенную сумму. Вы его нашли. Можете получить свой гонорар. И все, и покончим на этом!

Бергер вздохнул, достал из диктофона кассету и выложил ее на стол.

Малютин открыл запертый на ключ ящик своего письменного стола, достал деньги. Доллары, сотенные бумажки.

– Это предназначалось Симанычеву. Но ему они уже не понадобятся.

Отсчитал пять тысяч, протянул Кириллу. Тысячу дал Бергеру. Эта сумма превышала обусловленный гонорар в четыре раза.

Потом Малютин пересчитал то, что осталось. Оказалось четыре тысячи.

Кивнул:

– А это мы вернем.

– Кому? – не удержался Бергер.

Малютин только усмехнулся…

Бергер опустил голову, понимая, что утратил право задавать вопросы.

Обиднее всего ему было в этот момент не за то, что они с Кириллом отступают с поля боя. Может быть, и впрямь не стоит больше сражаться. Не за что! Гораздо больше заботило его и огорчало, что он никогда не узнает, чем Симанычев дожал Малютина. И… ее, неведомую. Ту, что выпустила в лицо шантажиста облако жгучего газа.

Не узнает никогда!

Катерина Дворецкая,

19 октября 200… года, Париж