Император Август и его время

Этрурия была избрана местом вербовки сторонников переворота, поскольку в этой области Италии народ «ввиду нищеты и несправедливостей жаждал переворота, так как он при господстве Суллы лишился земель и всего своего достояния»[21]. Любопытно, что соратник бывшего сулланца Катилины вербовал в его войско людей, более всего от Луция Корнелия Суллы пострадавших. В то же время и былые сулланцы забыты не были, так как Манлий вербовал также «и кое-кого из жителей сулланских колоний – тех, кто из-за распутства и роскоши из огромной добычи не сохранил ничего»

[22]. Достойные сторонники Катилины, очень близкие ему по духу и образу жизни!

Сулланских ветеранов на самом деле рассматривали как сторонников Катилины. По Риму шли разговоры, что он намерен привести этих самых ветеранов из Этрурии на консульские выборы.

А положение в выборной кампании неожиданно стало угрожающим для тех, кто не желал победы Катилины. На сей раз претендентов было четыре: Катилина, Сульпиций Руф, Лициний Мурена и Децим Юний Силан[23]. Но вот Сульпиций Руф, видный правовед, объявляет о выходе из предвыборной борьбы и, более того, возбуждают дело против Лициния Мурены, обвиняя его в подкупе избирателей. Кажется, наконец-то путь к заветному консульству для Катилины открыт, но именно это обстоятельство мобилизует его противников. Да еще как мобилизует! Слухи об ужасах, кои Луций Сергий Катилина готовит для мирных римских граждан, следуют один за другим, оглашаются письма, изобличающие страшные намерения заговорщиков… Всё это решительным образом поворачивает общественное мнение и настроение в Риме: «События эти потрясли гражданскую общину и даже изменили внешний вид Города. После необычайного веселья и распущенности, порождённых долгим спокойствием, всех неожиданно охватила печаль; люди торопились, суетились, не доверяли достаточно ни месту, ни человеку, не вели войны и не знали мира; каждый измерял опасности степенью своей боязни. В довершение всего женщины, охваченные страхом перед войной, от чего они отвыкли ввиду могущества государства, убивались, с мольбой вздымая руки к небу, сокрушались о своих маленьких детях, всех расспрашивали и, забыв свою заносчивость и отказавшись от развлечений, не рассчитывали ни на себя, ни на отечество»

[24].

На Катилину в сенате обрушиваются Марк Порций Катон Младший и главный его ненавистник Марк Туллий Цицерон. Он в ответ, взбешённый нападками и обвинениями, крайне неосторожно бросает слова: «Так как недруги, окружив, преследуют меня и хотят столкнуть в пропасть, то пожар, грозящей мне, я потушу под развалинами»[25]

. Стоит ли удивляться, что противники Катилины во главе с Цицероном блестяще используют эти неосторожные, да и не умные слова для уже просто яростного натиска на него. Вскоре сенат после доклада Цицерона о положении дел, где есть и правдивые сведения о сборе войск, вынес постановление против Катилины по формуле: «Videant consules ne quid Respublica detrementi capiat!» – «Да смотрят консулы за тем, чтобы государство не потерпело ущерба!» Смысл постановления: «Это наибольшая власть, какую сенат, по римскому обычаю, предоставляет магистрату – право набирать войско, вести войну, применять к союзникам и гражданам всяческие меры принуждения, в Городе и за его пределами и в походах обладать не только высшим империем, но и высшей судебной властью»[26].