Император Крисп

Если бы Заид не сказал давным-давно, что у Криспа нет магического таланта, то Фостий вполне мог поверить в то, что его отец – волшебник. Не успел он привлечь внимание солдат к прогнувшейся назад линии фанасиотов, как красные знамена еретиков повсюду начали падать – где-то знаменосцы погибали, а где-то у них вырывали знамена силой. Увидев это, имперцы издали радостный рев, раскатившийся по всей долине.

– Ну как ты об этом узнал? – изумился Фостий.

– О чем? А, об этом? – Крисп на секунду задумался, потом немного смутился.

– Ну, во-первых, я видел немало сражений и научился определять такое на глаз. А во-вторых… иногда – только не спрашивай, как это происходит – человеку удается как бы навязать свою волю всем сражающимся.

– Может, это и в самом деле магия? Фостий понял, что спросил вслух, лишь когда Крисп рассудительно кивнул:

– Да, это магия, только не такая, как у Заида. Эврип тоже обладает ею, я видел это своими глазами. А у тебя пока не было возможности проверить себя. Нет сомнений, править можно и без нее, но если такой талант имеется, жизнь становится легче.

«Вот и еще один повод для волнений», – подумал Фостий, но тут же покачал головой. Не один повод, а два: обладает ли он магией лидерства, и насколько он окажется уязвим, если она у Эврипа будет, а у него – нет.

В другое время эти мысли не давали бы ему покоя часами, а то и днями.

Теперь же, когда ход битвы наконец-то склонился в пользу имперцев – неужели солнце уже перевалило за полдень? – ему некогда было терзаться сомнениями.

– Вперед! – разнеслось по всей линии. Фостий с радостью бросился в битву, потому что это избавило его от необходимости размышлять. Он уже понял в объятиях Оливрии, что это может стать чем-то вроде благословения. Беда только в том, что тревоги никуда не исчезают и, когда кончается битва или остывает любовный жар, они вновь поднимают головы.

Но не сейчас. Выкрикивая «Вперед!» вместе с остальными, он поскакал гасить последние очаги сопротивления фанасиотов.

Крисп обозрел плоды победы и нашел их, как всегда, жуткими. Пронзенные и искромсанные тела людей и лошадей стали строительными блоками того, что летописцы со временем назовут блестящей военной победой. Сейчас же поле боя напоминало Криспу бойню под открытым небом – вплоть до вони выпущенных кишок и жужжания голодных мух.

Повсюду бродили жрецы-целители, время от времени останавливаясь и оказывая помощь раненным наиболее тяжело. Они не делали различия между солдатами Криспа и фанасиотами. Правда, один раз Крисп увидел, как синерясник встал и пошел дальше, изумленно покачивая бритой головой. Наверное, решил император, у кого-то из фанасиотов хватило мужества сказать целителю, что он предпочитает отправиться по светлому пути.

Однако большинство еретиков было радо получить от имперцев любую помощь.

Они подставляли лекарям раненые конечности и подчинялись командам имперцев с готовностью людей, знающих, что в противном случае они могут пострадать.

Короче, они вели себя как и любые военнопленные, которых Крисп навидался за долгие годы.

К Автократору подъехал Катаколон:

– Отец, наши люди захватили обоз еретиков. Там нашлась и часть золота, э-э… прихваченного на монетном дворе в Кизике.

– Вот как? Хорошая новость. И сколько же золота там нашлось?

– Чуть меньше половины украденного.

– Гм, даже больше, чем я ожидал, – заметил Крисп. Тем не менее он почти не сомневался в том, что захватившие обоз солдаты теперь богаче, чем были утром.

Это тоже была часть цены, которую империи пришлось заплатить за гражданскую войну. Если он теперь попытается вытрясти из солдат это золото, то заработает репутацию скряги, а это чревато новым бунтом через год-другой.

– Ваше величество! – К нему приближался посыльный, отчаянно размахивая рукой. – Ваше величество, кажется, мы схватили Ливания!

Оттягивающая плечи Криспа позолоченная кольчуга сразу стала легче.

– Приведите его сюда, – приказал Автократор и крикнул:

– Фостий!

– Да, отец? – Вид у старшего сына был усталый, но так сейчас выглядели все.

– Ты слышал? Кажется, Ливания взяли в плен. Ты сможешь его опознать? Ведь ты часто его видел.

Немного подумав, Фостий покачал головой и твердо произнес:

– Нет.

– Что? – сверкнул глазами Крисп. – Почему?

– Он отец Оливрии. Как я смогу жить с ней, если укажу на него твоему палачу?

– А ты знаешь, что отец твоей матери строил против меня заговор, когда ты был еще младенцем? Я отправил его в ссылку в монастырь в Присте. – Этот городок на северном побережье Видесского Моря был самым угрюмым местом для ссылки, какой знала империя.

– Но неужели мать сама рассказала тебе об этом заговоре? И разве ты не отрубил бы ему голову, если бы он не был ее отцом?

Крисп не мог не признать, что вопросы заданы не в бровь, а в глаз.

– И нет и да, – ответил он. Даже отправив Ризульфа в ссылку, он некоторое время побаивался спать с Дарой в одной постели.

– Вот видишь? Ливаний был твоим офицером. Наверняка найдутся и другие, кто сможет его опознать.