Император Крисп

Но… – Он потряс головой. – Быть такого не может. Если бы у одеяла не было сродства с вашим сыном, оно не откликнулось бы на заклинание, показавшее, что он жив.

– Да, я понял ход твоих мыслей, – подтвердил Крисп. – Что еще мы можем сделать?

– Вероятнее всего, или так мне кажется, мои магические усилия были каким-то образом блокированы, дабы не позволить мне узнать, где находится младшее величество.

– Но ты же мастер-маг, один из руководителей Чародейской коллегии, возмутился Крисп. – Как может кто-то противодействовать твоей воле?

– Несколькими способами, ваше величество. Я ведь в Видессе не единственный маг такого масштаба. И другой мастер-маг, или даже группа менее могущественных волшебников, могли очень постараться, чтобы скрыть от меня правду. Заметьте, что их чары указали нам направление, которое могло оказаться ложным, а лишь помешали нам его узнать. Это более простая магия.

– Понимаю, – медленно произнес Крисп. – Ты назвал один, а, возможно, и два способа, какими тебя могли обмануть. Существуют ли другие?

– Да. Я мастер волшебства, основанного на нашей вере в Фоса и отрицании его темного врага Скотоса. – Маг сделал паузу, чтобы сплюнуть. – Это, как вы видите, биполярная система магии.

Халогаи с их множеством богов, или степняки хаморы, верящие в то, что сверхъестественные силы таятся в каждом камне, ручье, овце или травинке, смотрят на мир под таким отличающимся от нашего углом, что их колдовство магу моей школы очень трудно определить, и столь же трудно ему противодействовать.

То же, хотя и в меньшей степени, относится к макуранцам, которые черпают силу того, кого они называют богом, через посредничество Четырех Пророков.

– Если предположить, что блокирующая магия наложена магом другой школы, то можешь ли ты пробиться сквозь этот заслон?

– В этом, ваше величество, я уверен не до конца. Теоретически, поскольку наша вера единственно истинная, основанная на ней магия в конечном итоге должна оказаться сильнее, чем магия любой другой системы. Практически же, поскольку творения рук человеческих зависят от него самого, результат в большой степени определяется силой и умением самих магов независимо от школы, к которой они принадлежат. Я могу попробовать все, что в моих силах, но успех гарантировать не могу.

– Тогда сделай, что можешь, – решил Крисп. – Полагаю, для совершения более сложных магических действий тебе необходимо спешиться и подготовиться. Я оставлю с тобой курьера; немедленно передай с ним известие о результате, каким бы он ни оказался.

– Будет исполнено, ваше величество, – пообещал Заид. Было заметно, что он хочет что-то добавить, и Крисп разрешающе махнул рукой. – Молю простить меня, ваше величество, но вы проявите мудрость, если пошлете всадников обыскать окрестности лагеря.

– Я воспользуюсь твоим советом, – ответил Крисп, похолодев от отчаяния.

Заид предупреждал его, чтобы он не ждал быстрого успеха, да и вообще не очень-то на него надеялся.

Вскоре от колонны отделились группы всадников. Одни поскакали, опережая армию, другие – в сторону Наколеи и перпендикулярно дороге. Добрых вестей Крисп, ехавший вместе с главными силами, от разведчиков так и не дождался, хотя уже близился закат. Заид остался позади; сильный отряд охранял его от фанасиотов и просто грабителей. Крисп ждал гонца, с каждой минутой теряя терпение. Наконец, когда усталость едва не свалила его на койку, в лагерь въехал гонец. Прочитав в глазах императора вопрос, он лишь покачал головой.

– Неудача? – все же спросил он, желая знать наверняка.

– Неудача, – подтвердил гонец. – Мне очень жаль, ваше величество. Магия волшебника вновь оказалась бессильной, причем, как он мне сказал, неоднократно.

Лицо Криспа исказилось. Он поблагодарил гонца и послал его отдыхать. Ему никак не верилось, что Заид потерпел поражение.

Ему давно хотелось улечься на койку, но когда он это сделал, то долго не мог уснуть.

* * *

«Болван», – медленно проплыло в голове Фостия. Перед глазами было темно, и на какое-то мгновение ему почудилось, что он все еще возле отхожей канавы.

Потом до него дошло, что на глазах у него повязка. Он захотел ее сорвать, но лишь обнаружил, что руки у него умело связаны за спиной, а ноги – в коленях и лодыжках.

Фостий застонал. Звук получился глухой – ко всему прочему, рот у него тоже был завязан. Тем не менее, он застонал вновь, потому что собственная голова показалась ему наковальней, на которой кузнец ростом со столичный Собор ковал нечто железное и фигуристое. Он лежал на чем-то твердом – на досках, обнаружил Фостий, когда в щеку между повязкой и кляпом вонзилась заноза.

Мучительную боль внутри черепа усугубляли толчки и скрип. «Я в фургоне или в коляске», – догадался он, изумившись тому, что его бедные измученные мозги еще работают, и снова застонал.

– Очухивается понемногу, – услышал Фостий впереди и выше себя мужской голос. Незнакомец громко и зловеще расхохотался.

– Надолго же он вырубился, ей-ей.