Император Мэйдзи и его Япония

Перспектива. Несмотря на некоторый резонанс, произведенный газетными публикациями о зверствах японской армии в Порт-Артуре, в самом скором времени, в феврале 1895 года, американский сенат одобрил новый американо-японский договор о торговле и навигации.

Война вызвала небывалый всплеск патриотических эмоций. Эту войну освещали более ста японских военных корреспондентов. Газетное вранье было бессовестным, тиражи газет росли, читатели ждали побед и экстренных выпусков, глаза читателей горели от восторга. Выпущенные в этом году папиросы «Герой» продавались прекрасно. К этому времени папиросы сильно потеснили прежние трубки. Да и сами трубки стали заметно короче. Европейская одежда требовала, чтобы трубка помещалась в карман пиджака.

Приобретший к этому времени широчайшую известность Токутоми Сохо буквально захлебывался от восторга. В декабре 1894 года он писал, что теперь «нам не стыдно предстать перед миром в качестве японцев. Слово „японец“, означает ныне честь, славу, мужество, триумф и победу. Раньше мы не знали сами себя, а мир не знал нас. Но теперь мы испытали свою силу, мы познали себя, и мир знает нас. Более того, мы убедились в том, что мир знает нас». И он был прав: если раньше на площадях Европы немногочисленных японцев принимали за китайцев, то теперь китайцев стали принимать за японцев.

Ассоциация «Минъюся» отправила на фронт 30 корреспондентов, тираж газеты «Кокумин симбун» возрос в три раза и составил 20 тысяч экземпляров. Токутоми Сохо приобрел первоначальную популярность как западник, защитник интересов простых людей и противник правительства, а теперь он брал интервью у генералов. Совсем недавно он осмеливался критиковать «Манифест об образовании», а теперь государственные деятели относились к нему почти что с нежностью. Стоило заиграть победным военным фанфарам, как под европейским сюртуком Токутоми Сохо обнаружилась национальная боевая раскраска. Впрочем, удивляться здесь особенно нечему, поскольку образец для подражания – официально-правительственный Запад – беззастенчиво превозносил агрессию и силовые способы разрешения конфликтов. Токутоми ратовал за новую Японию, которая не имела бы ничего общего с Японией эпохи Токугава. И действительно: напав на Китай, Япония эпохи Мэйдзи окончательно разделалась с политикой сёгуната, идеалом которого был мир – как внутри страны, так и вне ее.

Перспектива. Токутоми Сохо стал одним из главных и талантливейших певцов японского империализма. После окончания Второй мировой войны его имя попало в первоначальный список военных преступников «категории А».

Другой известный литератор, Таяма Катай (1871–1930), вспоминал, что при виде японского флага, взвивающегося над китайскими городами, «я ощущал, что в моих жилах течет горячая кровь японца. По своим философским убеждениям я – свободный мыслитель, но в своей душе – я один из приверженцев великой Японии»[237]

.

Подобные высказывания можно множить и множить. Архитекторы создания японской нации могли быть довольны: в стране оказалось очень мало людей, кому «великая Япония» оказалась не по душе. До этого времени существовало множество партий и групп, они проповедовали разные ценности. Но на поверку вышло, что все они находятся в одном и том же лабиринте, выход из которого был обозначен как национализм.

Беспредельно уважая власть, отец Николай не мог не видеть, как в стране набирает обороты национализм. В записи от 19 сентября (1 октября) он отмечал в своем дневнике: «Трудно японцу воспарить вверх, пробив толстую кору самомнения. Послушав иностранных учителей и инструкторов по разным частям, атеистов, что-де вера отжила, а коли держать что по этой части, так свое, они возобновили синтуизм, хранимый теперь Двором во всей его точности; послушав некоторых недоверков-иностранцев, что буддизм выше христианства, и посмотрев, хоть и с насмешкою, как сии иностранцы. кланяются порогам буддизма, они вообразили, что христианство им совсем не нужно, неприлично. И ныне плавают в волнах самодовольствия, особенно многоводным благодаря победам над китайцами (три победы одержали), и нет границ их самохвальству! Интересную коллекцию можно составить из текущих статей ныне, доказывающих, как дважды два, что японцы – первейший народ в мире по нравственности (ибо-де из бескорыстной любви к Корее воюет с Китаем и прочее)»[238].