Император Наполеон

Отпустив Коленкура, Наполеон почти всю ночь (самую горестную до тех пор за всю его жизнь) просидел в раздумье. Утро 6 апреля 1814 г. застало его готовым к единственно возможному решению. Он вновь пригласил маршалов и в их присутствии написал на листке бумаги пять строк, отныне и навсегда вошедших в мировую историю. Вот эти строки: «Союзные державы провозгласили, что император Наполеон является единственным препятствием к восстановлению мира в Европе. Император, верный своей присяге, объявляет, что он отказывается за себя и за своих наследников от трона Франции и от трона Италии с готовностью пожертвовать всем и даже собственной жизнью для блага Франции. 6 апреля 1814 г., во дворце Фонтенбло. Наполеон»[1366]. Маршалы были радостно взволнованы. «Они, - читаем у Е. В. Тарле, - целовали его руки, осыпая уже отрекшегося императора привычной лестью, которой награждали его во время царствования. Сейчас же Коленкур с двумя маршалами повез этот документ в Париж»[1367].

Теперь и враги, и соратники Наполеона могли заключить: все кончено. Парадоксальный факт: в кампании 1814 г., как и в 1812 г. (!), Наполеон не проиграл ни одного сражения (11 из 14 выиграл и три свел вничью), но именно тогда он, в представлении современников, был окончательно побежден. Стендаль не без оснований считал, что «из всех военных подвигов» Наполеона «наибольший восторг потомства будут возбуждать» его победы 1814 г.[1368] Крупнейшие авторитеты, включая А. Жомини, Ф. Энгельса, Е. В. Тарле, ставят эти победы с точки зрения военного искусства вровень с лучшими достижениями наполеоновского гения. «Если итальянская кампания 1796 - 1797 гг. является самой красивой кампанией генерала Бонапарта, - обобщает их выводы Анри Лашук,-то кампания 1814 г., чудо гения, отваги и воли, - самая совершенная

из всех кампаний императора Наполеона»[1369]. Барон М. де Марбо верно заметил: «Самые большие противники императора вынуждены согласиться, что он превзошел сам себя в зимней кампании первых трех месяцев 1814 года»[1370]. Но победить шестую коалицию в 1814 г. только силами армии без общественной поддержки Наполеон не мог, даже если бы не предал его Талейран, не изменил Мармон. Коалиция все равно задавила бы его громадным и постоянно нараставшим

количественным превосходством сил.

Париж в те дни стал штаб - квартирой шестой коалиции. Союзные монархи, их министры, дипломаты и генералы предались двум заботам. Одна их них - празднование одержанной победы, что выражалось в ежедневных молебнах, парадах, балах, визитах и просто в хозяйском лицезрении красот Парижа (который, слава Богу, французы не подвергли сожжению). Александр I преуспевал в этом больше других. Он бывал всюду, осматривал все - от Академии наук до лечебниц для умалишенных (парижане острили, что после его посещений число женщин, сошедших с ума, возросло).

Ощущая себя Агамемноном (царем царей), российский самодержец делал все, что называется, в свое удовольствие, никому не подыгрывая и вынуждая всех приспосабливаться к нему. Так, он обрадовал роялистов, устроив богослужение на месте казни Людовика XVI, но и шокировал их: 16 апреля навестил в Мальмезоне экс - императрицу Жозефину (гуляя по парку, долго беседовал с ней наедине, очарованный ее «кротостью» и «покорностью судьбе»[1371]

). Испортил новоявленному Агамемнону парижские впечатления его визит в Дом инвалидов - к ветеранам Наполеона (и туда его занесло). Он заговорил с изувеченным в сражениях рядовым солдатом, «порадовав» его вестью о мире и о возвращении Бурбонов. «Недоброе дело вы учинили, - ответил царю солдат. - Без нашего императора Наполеона нет и Франции!»[1372]

Здесь уместно сказать, что к восстановлению власти Бурбонов (это и было второй заботой союзных монархов) Александр I относился сдержанно. по-видимому, лагарповский заряд отвращал его симпатии от средневекового, архаичного, хотя и легитимного режима. Кстати, Фредерик Цезарь Лагарп был опять рядом с Александром. Он приехал к царю в январе 1814 г. и уже три месяца не разлучался с ним как его личный советник. 10 апреля Александр демонстративно пожаловал ему высший орган Российской империи - Св. Андрея Первозванного (кавалерами которого не могли быть лица чином ниже генерала), хотя Лагарп имел в России только чин полковника.