Император Николай II. Екатеринбургская Голгофа

Государь прибыл в Собственный поезд около 1 ч. 15 м. ночи 28 февраля и сразу же принял генерал-адъютанта Н.И. Иванова, которого долго инструктировал по поводу его предстоящей миссии в Петрограде[133]. Штаб-офицер для особых поручений подполковник Г.А. Таль сообщает, что целью отряда Иванова была также «очистка в случае надобности пути для Императорских поездов, направлявшихся также в Царское Село, по другому маршруту, от могущих встретиться мятежных войск, направлявшихся из столицы, и их вразумления»[134].

Эшелон Н.И. Иванова должен был следовать в Царское Село напрямую по Московско-Виндаво-Рыбинской железной дороге, а Императорские поезда – в объезд. Это делалось для того, что, если «генералу Иванову пришлось бы задержаться и вступить в бой, он собою не задержал бы следование Императорских поездов»[135]

. Так как на близлежащей к Петрограду территории обе железные дороги близко соприкасаются, то отряд Иванова, в случае нападения или попытки задержки Императорских поездов, мог всегда прийти им на помощь. Однако эшелон Иванова вышел из Могилёва «лишь в час дня 28 февраля, через семнадцать часов после того, как Государь отдал своё распоряжение»[136]. Длительная задержка отправки отряда генерала Иванова привела к тому, что Император Николай II оказался в пути без всякой воинской поддержки.

Около 4 часов утра от Могилёва отошёл свитский поезд. Через час в темноту двинулся Собственный Его Императорского Величества. В 5 ч. 35 м. утра в Департамент полиции ушла телеграмма от полковника В.И. Еленского: «Государь Император благополучно отбыл пять утра вместо двух с половиною дня»[137]

.

Собственный Его Императорского Величества поезд именовался литерным поездом «А». Перед ним или вслед за ним всегда следовал литерный поезд «Б», или, как его называли, «свитский поезд». Оба состава внешне совершенно не отличались друг от друга и часто менялись местами с целью конспирации следования.

В последнюю поездку Государя всё, по свидетельствам лиц свиты, было как обычно: на станциях присутствовало железнодорожное начальство, жандармы, охрана. Сам Государь «был более бледный, чем обыкновенно, но спокойный»[138]

. На одной из станций стоял следовавший на фронт встречный эшелон. Император Николай II встал из-за стола и подошёл к окну. При его виде раздались звуки гимна и громовое «ура».

Уже 28 февраля Император Николай II находился в информационной блокаде: ему не подавались агентские телеграммы, и Он не знал, что делается в Петрограде. Эта блокада осуществлялась, с одной стороны, Ставкой, и с другой – революционным правительством.

Весь день 28 февраля в охваченном мятежом Петрограде М.В. Родзянко вёл активные переговоры с генералом М.В. Алексеевым, с представителями Исполкома и членами Прогрессивного блока. По приказу М.В. Родзянко в главном зале Думы из великолепной золоченой рамы, под отпускаемые шутки присутствующих, был извлечён портрет Императора Николая II. Во время заседания 28 февраля проколотый штыками портрет Государя валялся на полу за креслом Родзянко[139]. В 16 ч. мятежники арестовали всех министров Императорского правительства и генералов С.С. Хабалова, А.П. Балка, О.И. Вендорфа, М.И. Казакова. Революционеры арестовали также митрополита Петроградского и Ладожского Питирима (Окнова), председателя Государственного совета И.Г. Щегловитова, всех офицеров Губернского жандармского управления, начальник которого генерал-лейтенант И.Д. Волков был схвачен и убит.

После проследования Орши Государю вручили телеграмму от выборных членов Государственного совета, которые требовали «решительного изменения Вашим Императорским Величеством направления внутренней политики», введения народного представительства, а также «поручение лицу, заслуживающему всенародного доверия» сформировать думский кабинет[140].