Император последнего дня

План был прост – нейтрализовать бармена и Василича одновременно. Двое должны войти в бар, сигналом для остальных, поджидающих у витрины, будет выстрел.

И вот прозвучало два выстрела – мандраж куда-то подевался, он был готов действовать. Один из отряда кувалдой ударил по витрине, и стекло рассыпалось мелкой крошкой. В проем запрыгнули Александр с еще двумя бойцами. Следом в разбитую витрину вошел и Егор. Василич уже был захвачен и распластан на столе, его распяли, прибив дюбель-пистолетом руки к столешнице. Скатерть сменила цвет, превратившись из сине-белой в черно-красную от крови Василича. Бровь у него была сильно рассечена, руки прибиты, но на Егора он продолжал смотреть с бодрой улыбкой.

– А, это ты, Егорушка, ну здравствуй, как поживаешь?

В руках у Егора было мачете, он не знал, можно ли убить нечисть обычными пулями, но был уверен, что без головы долго не побегаешь.

– Что же ты молчишь, Егорушка? Как всегда, серьезный такой.

Егор занес оружие для решающего удара и заколебался – он вдруг почувствовал что-то вроде привязанности к этому распростертому поверх скатерти человеку.

– Что такое, опять своими сомнениями мучаешься? Давай же, Егорушка, смелее, не впервой же вот так! Что я, напрасно пришел сюда? Миру все равно конец, а я хочу успеть занять хорошие места. Могу и тебе, кстати, тоже зарезервировать – ты ведь также до самого конца не дотянешь, братец.

Василич кивнул Егору, указывая в сторону бара. Егор оглянулся и увидел Вадима, который держал в руках отрубленную голову бармена, что-то ей говорил и при этом смеялся.

– Это же надо, Егорушка, каких ты варваров воспитал. Мне-то до тебя далеко будет. Или они тоже по надобности убивают, чтобы подкрепиться? – Василич засмеялся. – Значит, теперь ты у нас представителем добра стал? Похвально!

Егор больше не хотел слушать, он собирался ударить.

– Подожди-подожди! Еще секунду! – Василич сделал наигранно жалостливое лицо. – Дай сказать последнее слово!

– Говори, – кивнул Егор.

– Какой же ты, Егорушка, пафосный вдруг стал. Впрочем, не мое это дело. Помнишь, когда эссе при приеме на работу писал? О конечности или бесконечности космоса? Ты тогда все правильно написал, молодец, поэтому-то мы тебя и взяли.

– Поэтому ли?

Василич помотал головой.

– Ну, были и другие причины, не важно, не перебивай, пожалуйста, Егорушка. Так вот, ты правильно тогда все написал. А знаешь, к чему мы подводили? Что жизнь – бес-ко-неч-на. Смерть, кстати, тоже – только чуть по-другому – она бесконечна в поглощении жизни. Получается эдакая дурная бесконечность – змея, заглатывающая свой собственный хвост. Но сейчас не об этом, нет у нас времени на долгие лекции, правильно я говорю, Егорушка? К чему я все веду-то?.. Ах да – я к тому, что мы с тобой, Егорушка, еще будем встречаться бесконечное количество раз. Или ты и правда думал, что смог бы проделать все это супротив моей воли? – Василич рассмеялся. – А с беретом-то я не прогадал, тебе очень идет, что скажешь? Н-да, сумел ошибиться целых два раза, никакая ты не дворняга, братец-Егорушка.

– А кто я? – очень жестко перебил Егор. – И кто ты такой? Что ты?.. Что мы за твари?

– Твари, говоришь. – Василич облизал губы. – Зачем же так – «твари»… Ну какие мы с тобой твари? Мы с тобой, Егорушка, вампиры. Просто тени.

Понимаешь, Егорушка, есть люди, которые по нелепой случайности могут влиять на этот, наш с тобой, мир. Как так вышло, и откуда берутся эти люди, я не знаю. Но знаю вот что: люди эти, так называемые администраторы, когда понимают свою силу, естественно, начинают считать себя самыми правильными, богами себя мнят, своей целью борьбу со злом и тьмой ставят, самых простых вещей не понимая. – Василич смачно сплюнул кровью. – Вот я давным-давно очень хорошо знал одного такого. Рефлексировать о добре и зле страсть как любил. Все искоренить зло из себя хотел, чистым добром сделаться. А попытка полностью искоренить зло к чему приведет, знаешь? Если всю тьму, все, что в тени, из себя вынуть и изолировать? Да-да, изолировать, уничтожить-то рука не подымется, какая-никакая, а частица себя – нечто родное, Егорушка. Знаю, что ты сейчас думаешь – комок чистой злобы и агрессии. Нетушки, дудки! Зло, ненависть, высосанные, а затем сплюнутые в пустоту, рано или поздно обрастут мясом… – Василич подмигнул Егору. – Ну а что дальше? Я тебе уже не раз говорил, Егорушка, добро и зло неотделимы, иначе только глупцы считают. Иметь мы будем не агрессивное, а одинокое, непонятое, несчастное существо, которое будет стремиться порождать себе подобных любой ценой, лишь бы не сойти с ума в своей одиночной камере… В существе этом будет доминировать темное начало, но за это корить себя – это то же самое, что злиться, что ссать стоя… – Василич тяжело вздохнул. – Хотя… Хотя все его порождения выходят неполноценными, получается одно уродство. – Василич кивнул на Егора.

– А если уничтожить? Если изначально не изолировать, а сразу уничтожить?