Император Всероссийский

И в 206 году Азов привалом взяли и оставлены город строить, и работали денно и нощно во весь год пресовершенною трудностию. И из Азова сказано им идти к Москве: и по вестям были они в Змиеве, в Изюме, в Цареве Борисове, на Мояке, в самой последней скудости; и из тех мест велено им идти в полк к боярину и воеводе к князю М.Г. Ромодановскому в Пустую Ржеву на зимовье, не займуя Москвы; и они, радея ему, великому государю, в тот полк шли денно и нощно, в самую последнюю нужду осенним путем, и пришли чуть живы; и, будучи на польском рубеже, в зимнее время, в лесу, в самых нужных местах, мразом и всякими нуждами утеснены, служили, надеясь на его, великого государя, милость. И по указу велено все полки новгородского разряду распустить; а боярин и воевода Ромодановский, выведчи их из Торопца по полкам, велел рубить, а за что, не ведают. Они же, слыша, что в Москве чинится великое страхование и от того город затворяют рано, а отворяют часу в другом дня или в третьем, и всему народу чинится наглость: им слышно же, что идут к Москве немцы, и то знатно последуя брадобритию и табаку во всесовершенное благочестия испровержение».

Зорин требовал, чтоб челобитная была прочтена перед всем царским войском. Разумеется, это требование не было исполнено, и Шеин мог ясно видеть из челобитной, куда заходит дело, когда, с одной стороны, было выставлено православие, а с другой – еретик Францко Лефорт; под скромным именем челобитной это была злая выходка против царя, прикрытая выходкою против его любимца. Шеин мог ясно видеть, что переговоры, увещания усилили только дерзость стрельцов, тогда как успех против них не мог быть сомнителен: это была нестройная толпа, не имевшая предводителя, при недостаточной артиллерии. Начали приготовляться к битве; в обеих ратях служили молебны; стрельцы исповедались и дали клятву помереть друг за друга безо всякой измены.

В последний раз послано им сказать, чтоб положили оружие и в винах своих добили челом государю, в противном случае начнется стрельба из пушек; стрельцы отвечали: «Мы того не боимся, видали мы пушки и не такие!» Но Шеин и тут шел постепенно: увидавши неуспешность переговоров, увещаний и угроз на словах, он попробовал постращать посильнее, велел выстрелить, но так, что ядра перелетели через головы стрельцов. Это еще более их ободрило: они стали распускать знамена, бросать вверх шапки и готовиться к бою. Но другой залп – и стрельцы замялись, несмотря на то, что некоторые кричали: «Пойдем против большого полка грудью напролом, и хотя б умереть, а быть на Москве!» Еще два залпа – и немного их осталось в обозе, который немедленно был занят царскими войсками.

Битва продолжалась не более часу. В царском войске было ранено только четыре человека, один смертельно; у стрельцов убито пятнадцать человек и ранено, большей часью смертельно – тридцать семь. Разбежавшиеся из обоза были переловлены; Шеин «разбирал и смотрел у них, кто воры, а кто добрые люди, и которые в Москве бунт заводили? И после того были розыски великие и пытки им, стрельцам, жестокие и по тем розыскам многие казнены и повешены по дороге; остальных разослали в тюрьмы и монастыри под стражу».

С пытки винились в том, что было сделано в Торопце и по выходе из него на Двине: но никто не сказал о письме от царевны.

Получив от Ромодановского – короля известие о бунте стрельцов и движении их к Москве, Петр отвечал ему: «Пишет, ваша милость, что семя Ивана Михайловича растет: в чем прошу вас быть крепким; а кроме сего ничем сеи огнь угасить не можно. Хотя зело нам жаль нынешнего полезного дела (поездки в Венецию), однако сей ради причины будем к вам так, как вы не чаете». Ромодановский пишет о возмущении стрельцов, а Петру представляется, что растет семя Милославского! Остальные слова, что «только крепостию можно угасить сеи огнь», уже показывают сильное раздражение, которое внушало убеждение в необходимости крайних мер для уничтожения зла. Привести в ужас противников, кровью залить сопротивление – эта мысль обыкновенно приходит в голову революционным деятелям, в разгаре борьбы, при сильном ожесточении от сопротивления, при опасении за будущность свою и за будущность проводимого начала. Зловещий ответ Ромодановскому обещал Москве террор.

Казнь стрельцов в 1698 году. Гравюра из «Дневника путешествия в Московию (1698 и 1699 гг.)» Иоганна Георга Корба

На дороге из Вены в Россию Петр получил известия о прекращении бунта победою Шеина. Между прочим Виниус писал: «Ни един не ушел: по розыску пущие из них посланы в путь иной темной жизни с возвещением своей братьи таким же, которые, мню, и в ад посажены в особых местах для того, что, чаю, и сатана боится, чтоб в аде не учинили бунту и его самого не выгнали из его державы».