Император. Завоеватель. Победитель

Найден задумался. И вдруг прищелкнул языком:

– Ты – и женишься, твое величество! Умереть не встать! Как-то даже не очень верится!

Осетр улыбнулся:

– Мне и самому, честно говоря, не верится!

Они трепались, пока Осетр не понял, что всей этой болтовней он пытается отвлечь себя от того разговора, что ему предстоит. С Яной.

И тогда беседа сама собой сошла на нет.

* * *

Осетр и Яна лежали поверх одеяла в обнимку. Главное уже завершилось, и теперь Осетр снова размышлял, что же ему делать, как начать разговор…

– Ты чем-то озабочен, милый? – спросила Яна и погладила его по щеке.

А он потерся носом об обнаженную грудь.

– Я всегда чем-то озабочен. Работа такая…

– По-моему, ты сейчас думаешь вовсе не о работе. Мне кажется, ты думаешь о нас с тобой.

«Черт возьми! – подумал Осетр. – Как они все-таки чувствуют наши мысли!»

– Встречи со мной стали тебе мешать?

Он представил себе, как она отреагирует на его ответ, и испугался.

«Черт возьми! Это же слишком жестоко! Я просто не могу!»

Ему показалось, что она сейчас скажет: «Остромирушка, поступай, как положено императору! Если нужно, брось меня, я все пойму!»

Но она молчала. Поглаживала его затылок. И как будто задремывала.

Теперь, когда она перестала кормить сына грудью, она уже не выглядела такой измученной, как год назад. Она снова была той Яной, с курортной планеты Дивноморье, но это было чисто физическое впечатление.

Слишком много времени и событий прошло с той поры, чтобы остаться неизменными. И ему, и Яне…

– Послушай, Яночка…

– Да, Остромирушка…

И тут Осетр окончательно понял – ничего он ей не скажет.

Потом, потом, не сейчас… Только не сейчас. Нельзя, невозможно. У человека всегда должна быть возможность отступить. Необратимые поступки – признак отсутствия мудрости. Отрезать себе пути к отступлению может кадет во время прохождения «суворовской купели». Это личное дело кадета… Но «росомаха» не может. Потому что всегда найдутся пострадавшие от его действий. И тем более не имеет права на подобное император. Потому что в результате может пострадать целый народ. Таковы реалии взрослой жизни.

– Я люблю тебя, Яночка! И пока жив, всегда буду любить!

– Я тоже люблю тебя, Остромирушка. – Яна потерлась носом о его ключицу. – И пока жива, буду любить!

Они полежали еще немного, а потом он снова пошел на приступ Яниной любовной крепости. И ее защитники без промедления выкинули белый флаг, настежь открыв крепостные ворота и встречая атакующих хлебом-солью. И было, как всегда, сладко.

А потом пришло время расставаться.

Осетр проводил Яну до ее глайдера – она теперь водила машину и могла прилетать в гостиницы, далеко расположенные от ее дома, – помог сесть в кабину, поцеловал и сказал:

– До встречи, Яночка!

– До встречи, Остромирушка!

Когда ее глайдер скрылся за крышей ближайшего здания, он отвернулся и зашагал на соседнюю улицу, где императора ждал его секретарь.

Он шел, а в его душе рождались строчки:

Я с тобой никогда не расстанусь,Я оставлю тебя для себя…

Ведь иначе без сердца останусьИ устану дышать, не любя.

Он шел к перекрестку и думал о том, что ни политика, ни семейная жизнь не заставят его отказаться от встреч с Яной.

Даже если его обвинят в прелюбодействе и отлучат от церкви, он останется верен ей. И самому себе.

В конце концов, имеет право император хоть время от времени жить для себя. Хоть три часа в неделю, если остальные шесть дней и девятнадцать часов он вынужден тратить на заботы о стране.

Я с тобой никогда не расстанусь,Не позволю тебе разлюбить…Разве только пред Богом предстану…Но и там не смогу позабыть.

Его стихи наверняка были банальны – такие строки за тысячи лет человеческой истории складывали миллиарды влюбленных, – но это не имело ни малейшего значения. Они просто рождались. Как дети…

Твой ребенок может быть кривым и уродливым, но это твой ребенок…

Глайдер ждал его на прежнем месте, правая дверца с шелестом дематериализовалась, приглашающе открыв доступ в кабину.

Осетр забрался внутрь и умиротворенно откинулся на спинку кресла.

Ему было хорошо, и ни о чем не хотелось думать.

– Расстались? – спросил Найден, включая двигатель и поднимая машину в воздух.

– Нет, – коротко ответил Осетр.

Найден оставил в покое руль. Глайдер прекратил подъем и завис.

– Не сказал ей?

– Нет.

– Трус ты, твое величество!

– Заткнись! – рявкнул Осетр. – Как смеешь мне…

И заткнулся сам. Найден опять был прав.

Но его правота не имела для Осетра никакого значения.

Глава восемьдесят первая

Осетр много думал о том, почему схватка, случившаяся в подвале заброшенного особняка во фрагербритской столице, приобрела такой странный характер.

Понятное дело: Ольга приняла все как должное.

Просто-напросто телохранитель во всем блеске продемонстрировал хозяйке свои «росомашьи» возможности. Чему тут удивляться? Все мы знаем, насколько «росомахи» отличаются от обычных бойцов!