Императорские изгнанники

Он никогда в жизни не чувствовал себя так плохо и начал задумываться, не конец ли это для него. Мысль о том, что он умрет в одиночестве в доме незнакомца, усугубляла его страдания. Как и перспектива никогда больше не увидеть Луция. Не иметь возможности наблюдать, как он растет и становится мужчиной, и делиться с ним мудростью, которую он приобрел на своем пути. Мысль о том, что он лишится возможности сказать сыну, как сильно он его любит и дорожит им, давила на него словно гора. Его страдания достигли новых глубин, пока он лежал на боку, подтянув колени, морщась от каждой мучительной пульсации в голове и стараясь не заснуть до рассвета, когда Клавдия должна была принести паек на следующий день.

Через час или около того озноб перешел в жар, а на лице выступили капельки пота. Он задрожал, затем сбросил с себя одеяло и лег на спину. Он ощущал сдавленность в горле, которое почти слиплось от рвоты, и когда он налил себе воды, ему было трудно глотать. Озноб и дрожь возобновились, и он застонал в отчаянии, натянув одеяло на свое слабеющее тело и закрыв глаза, моля богов, чтобы его жизнь была пощажена, и чтобы боли, терзавшие его, прошли...

********

- Катон…

Мягкий голос проник в кошмарный сон о медленном утоплении в темной яме, вдали от далекого света.

- Катон!

Голос прозвучал еще ближе, более настоятельным и отчетливо женским оттенком, Катон зашевелился и издал бессмысленное бормотание. Во рту у него пересохло, а язык казался распухшим и жестким. Он попытался собрать немного слюны, чтобы смочить язык и губы и заговорить внятно.

- Кто... кто это?

- Это Клавдия. Ты выглядишь ужасно.

- Клавдия..., - его разум с минуту пытался осмыслить это имя. Это было усилие, чтобы мыслить ясно, как будто соединение одной мысли с другой было самой сложной задачей. Он вспомнил ее. Он помнил о жизненно важной необходимости не спать. Но он был слаб и позволил себе заснуть. «Для чего ему нужно было бодрствовать? Кто-то был в опасности...» И тут его осенило ярким озарением, он открыл глаза и попытался сесть. Он увидел, что она сидит на корточках рядом с ним, за ней – открытая дверь, а за ней – декурион германской охраны с двумя своими людьми, держащими раму кровати с привязанным к ней толстым матрасом. Небо было пасмурным, но вдалеке единственный луч солнца пробивался сквозь облака и окрашивал участок лесистого холма в яркий зеленый цвет.

- Шшш. Ложись и отдыхай. - Она легонько надавила на его плечо, чтобы он лег на подстилку. Теперь он чувствовал едкую вонь рвоты и, что еще хуже, фекальную вонь от собственного испражнения. Он стыдливо отвернул лицо.

- Оставь меня. Уходи, пока не стало слишком поздно.

- Не будь глупцом. Тебе нужна помощь. Если ты останешься здесь один в таком состоянии, ты точно умрешь.

- Если ты не уйдешь сейчас, ты можешь разделить мою судьбу. Убирайся отсюда.

- Я уже здесь, так что я остаюсь.

- Нет, - слабо сказал Катон, проклиная себя за то, что не смог проснуться и предупредить ее.

Она встала и пошла к двери, окликнув декуриона.

- Префект болен.

Декурион вздрогнул, затем жестом подозвал ее к себе.

- Госпожа, отойдите от него!

- Слишком поздно. Я теперь в группе риска, и меня тоже нужно поместить на карантин. Вы должны сообщить им в форте. Прежде чем уйти, оставь кровать у двери. Я сама занесу ее внутрь. Пусть кто-нибудь из людей принесет мне свежую одежду с виллы и запасные туники для префекта. Мне также понадобятся одеяла, ведро, мочалка и вода. У тебя все это есть?

- Да, госпожа, но...

- Я сказала тебе, что делать; теперь приступай к делу. Сначала кровать.

Она отступила от двери, когда декурион отдал приказ двум германцам, и те поспешили вперед с кроватью, поставив ее у двери, прежде чем декурион отдал приказ возвращаться. Клавдия выбралась из кладовой, через мгновение раздался скрежещущий звук, и Катон повернулся, чтобы увидеть, как она втаскивает кровать сквозь дверной проем. Она дотащила ее до задней части комнаты и придвинула к стене.

- Вот, это лучшее, что я могу сделать. Нам придется обойтись этой комнатой, так как ни кровать, ни ты не подниметесь по этой лестнице.

Катон снова увлажнил губы.

- Что ты делаешь, дура?

Она стояла, руки на бедрах, голова наклонена в одну сторону.

- Так нельзя обращаться к человеку, который будет ухаживать за тобой в течение следующих нескольких дней. Я бы посоветовала тебе улучшить свои манеры, префект.

Катон понял, что, несмотря на его разочарование ее присутствием, теперь уже слишком поздно ее выгонять. Ей придется подождать несколько дней, чтобы убедиться, что она не заболела. Хуже всего было то, что она могла заболеть вместе с ним. В своем нынешнем состоянии он ничем не сможет ей помочь.

- Клавдия, ты должна была понять, что что-то не так, когда я не вышел из башни, чтобы встретить тебя.

- Конечно, я поняла. Поэтому я и пришла, чтобы найти тебя. И хорошо, что я это сделала. За тобой нужно присматривать.