Императорские изгнанники

Он сложил карту и сунул ее в сумку, прежде чем кивнуть на прощание и оставить Катона одного в таблинии. Свет начал тускнеть, и Катон позвал одного из писцов, чтобы тот принес ему лампу. Сидя в тусклом свете, он размышлял о последствиях краткого отчета Аполлония. Если противник был таким неуловимым, как сказал агент, то будет трудно заставить его занять позицию, где они должны будут принять правильное сражение. «Хорошо, - решил он, - если вражеские банды трудно поймать, он обратит свое внимание на их слабое место: поселения их сторонников. Если их удастся уничтожить, а их жителей изгнать из района кампании, разбойники вскоре начнут голодать. Это, в свою очередь, вынудило бы их покинуть лес и выйти на открытое пространство, где их было бы легче заметить и они бы не ускользнули от погони». Вопрос был в том, что Катон будет делать с жителями племен, которых он изгнал из их поселений. Их нужно будет держать под охраной и кормить. Форт в Тарросе будет временной тюрьмой. Ему нужно будет назначить людей, чтобы охранять их и снабжать пищей и водой.

«Там находятся германцы, охраняющие Клавдию», - подумал он. Не все из них понадобятся, чтобы гарантировать, что их подопечная не скроется. Они отлично справились бы с задачей запугать заключенных в достаточной степени, чтобы предотвратить любые мысли о восстании или побеге.

Мысли о германцах привели к минутной задумчивости о перспективе возобновления его знакомства с Клавдией после завершения кампании. Это вызвало новую трудность. Возможно, ее отправили в изгнание на всю оставшуюся жизнь, если Нерон не уступит. Даже если бы она решила вернуться в Рим, она стала врагом матери императора, и, без сомнения, любая будущая любовница или жена Нерона увидела бы в ней потенциальную соперницу. Для Клавдии нынешний Рим был бы даже более опасным местом, чем когда она оставила его. В таком случае для нее будет безопаснее оставаться в изгнании на острове. Если, как надеялся Катон, их дружба перерастет в нечто большее, он столкнется с выбором: провести свою жизнь на Сардинии с Клавдией или бросить ее, чтобы продолжить карьеру в армии где-нибудь в другом месте Империи. Взвешивая варианты, он обнаружил, что тоскует по перспективе обладания умной и честной женой, с которой он смог бы разделить свою жизнь, как Макрон решил поступить с Петронеллой. Да, подумал он, Клавдия была именно такой женщиной. Он с нетерпением ждал возможности вернуться на ее прекрасную виллу на холме над Тарросом и посидеть с ней в том саду, над которым она работала, чтобы вернуть его былую славу. Он представил ее в своем воображении. В это время она, вероятно, будет на балконе, наблюдая за закатом над морем. Он улыбнулся. Было приятно думать, что она наслаждается своим мирным окружением, вдали от каких-либо проблем и опасностей, с которыми сталкивался он сам.

Утренний воздух был блаженно прохладным, когда Катон присоединился к Массимилиану и его конной турме у ворот форта. Четыре повозки с припасами стояли по другую сторону главной дороги, разделявшей каструм напополам, и мулы спокойно стояли по своим местам, летаргически подергивая длинными ушами, когда они смотрели вперед с фаталистической натурой, присущей их породе. Примерно час назад прошел кратковременный ливень, и тонкий туман висел в долине под Августисом, а также долинах между засаженными деревьями холмами. Воздух был неподвижен, тишина нарушалась только пением птиц, мягким ржанием лошадей и приглушенной болтовней солдат, стоявших у своих скакунов.

- Доброе утро, господин, - поприветствовал его Массимилиан. - Люди и повозки готовы. Ожидаем ваших приказов.

Катон перекинул свое спальное одеяло, флягу и сумку через луки седла и попытался подняться. Мышцы рук не выдержали с первой попытки, и он стиснул зубы и напряг все сухожилия, чтобы подняться достаточно, чтобы перекинуть ногу через круп лошади. Было шокирующим обнаружить, что он все еще не полностью оправился от своей болезни. Он сидел несколько вдохов, восстанавливая самообладание и дыхание, прежде чем обратиться к центуриону. - Отдавай приказ, по коням.

- Да, господин, - Массимилиан расслабил плечи и глубоко вздохнул. –Турма... по коням!

Центурион и его люди сели в седла и выровняли лошадей. Массимилиан подождал, пока последний из них возьмет под контроль свою лошадь, затем обратился к двум часовым под воротной башней. - Открыть!

Ауксилларии сняли запорную планку и по очереди открыли обе створки ворот, стоя в стороне, пока Катон выводил свою лошадь из каструма, по пандусу, который пересекал оборонительный ров и спускался по пути к дороге, ведущей из Августиса к побережью... Массимилиан последовал за ним во главе своей турмы, а подводы замкнули процессию. Когда последня из них с грохотом выбралась из форта, ворота закрылись, и раздался глухой грохот упавшей запорной планки.