Императрица Ольга

– А вот тут, – Михаил назидательно поднял вверх палец, – нам поможет собранная на войне лейб-кампания. Офицеры, лично преданные тебе и мне, единомышленники, подобно нам с тобой считающие сложившееся положение нетерпимым, а еще те, кто думает, что затхлые старики слишком уж засиделись на своих постах и что их пора бы подвинуть в отставку…

– А вот с последними, Миша, надо бы поосторожнее, – сказал я, – чистых карьеристов, конечно, можно использовать как таран, но потом их сразу требуется выводить за скобки. По-другому никак, потому что такой карьерист опаснее пригретой за пазухой ядовитой змеи. И ведь никогда не угадаешь, когда он посчитает выгодным тебя укусить и переметнуться к новому покровителю.

Михаил хмыкнул и снова разлил в бокалы коньяк.

– Один из этих, по твоему выражению, чистых карьеристов, – сказал он, – моя дядя Ник Ник младший, который явно что-то пронюхал и сейчас находится в Москве. Я получил от него записку с просьбой о встрече. В Царское Село к Ники у него пробиться не получилось, и он решил попытать счастья со мной. Должен сразу сказать, что тебя он, скорее всего, воспринимает не более чем деталь интерьера, случайное увлечение сестры, которое вскоре будет забыто.

– Однозначно, – сказал я, – резать тут надо, не дожидаясь перитонита. Если я верно помню историю первой мировой, то именно этот твой дядя Ник Ник в угоду французам слил кампанию четырнадцатого года, сняв войска с австрийского направления и бросив их на лобовой штурм силезских укрепрайонов. Безнадежный штурм, надо сказать, ибо вскрывать долговременные укрепрайоны иначе, как завалив их трупами своих солдат, тогда еще не умели. А ведь в тот момент, когда он свернул первую галицийскую операцию и начал наступление в Силезии, австрийская армия была фактически разгромлена, путь на Будапешт открыт, а Австро-Венгрия оказывалась на грани выхода из войны… Только вот французам совсем не хотелось заканчивать войну в такой конфигурации, когда у них оккупирован весь север, враг стоит в семидесяти верстах от Парижа и вдруг русские заявляют, что война окончена их победой. Чем все это закончилось в окончательном итоге, ты помнишь…

– Да уж, – произнес Михаил, почесав затылок, – весело. Нас с тобой он предаст с той же легкостью, как Ники, ибо иного определения, чем предательство, я такому поступку не нахожу.

– Некоторые, – сказал я, – называют это верностью союзническому долгу. Но это неважно. Такие люди, как твой дядя Николай Николаевич, только себя воспринимают в качестве пупа земли, а все остальные для них как бы и не существуют. Так что он и не подумает, что кого-то там предал, просто принял наиболее выгодное решение, а бесцельно погибшие при этом русские солдаты для него меньше чем ничто, серая скотина, которая должна безропотно идти в бой по приказу таких небожителей как он.

– И что ты посоветуешь? – озабоченно спросил Михаил, – ведь я не могу бесконечно избегать этой встречи. К тому же он напросится в наш поезд, и мы не сможем ему отказать.

– А не надо, Миша, ничего избегать, – сказал я, – просто прикинься собой прежним, лопоушистым поручиком гвардейских синих кирасир, который славно поразвлекся на войне. И смело вали все гениальные решения на Наместника Алексеева, главнокомандующего Линевича и генерала Кондратенко. И вообще ты тут ни при чем и никаких планов не вынашиваешь, кроме того, чтобы, добравшись до Питера, снова удариться в запой и загул со своими старыми собутыльниками по гвардейским пирушкам. Но только смотри не переиграй. Все должно быть в меру, чтобы твой дядюшка не обнаружил, что над ним нагло надсмехаются. Сделать тебе он, конечно, все равно ничего не сможет, но поймет, что подозрения его были оправданы и дело тут нечисто. А это может привести к весьма неприятным последствиям.

– Понятно, – сказал Михаил, вставая, – должен тебе сказать, что Ник Ник увивается за Анастасией Николаевной, женой герцога Георгия Лейхтенбергского и дочерью Николы Черногорского. Она да ее сестрица Милица (жена его брата, великого князя Петра Николаевича) раньше были первыми подружками Никиной супруги Аликс и были замечательны тем, что умели разговаривать не делая пауз, подобно пулемету Хайрема Максима выдавая очереди по шестьсот слов в минуту. Таким образом, через Аликс они оказывали влияние и на Ники, но теперь, когда ее больше нет, эта лавочка закрылась и поезд дальше не идет…

– Если я не ошибаюсь, – сказал я, – но твой дядя Ник Ник некоторое время спустя женится на одой из черногорок, скорее всего на той самой Анастасии. Что перед этим случится с ее мужем, я банально не помню – то ли он даст ей развод, то ли просто помрет… То есть эта компания до самого конца держала руку на пульсе семьи твоего брата, оставив ее лишь накануне катастрофы. Среди перечня телеграмм, требовавших от твоего брата отречения, была и телеграмма за подписью командующего Кавказским фронтом великого князя Николая Николаевича.

– Вот дерьмо! – эмоционально воскликнул Михаил и тут же на полтона ниже добавил, – а я думал, что мы хоть как-то сможем использовать его в своих замыслах…