Императрицы

Недолго пришлось ждать и ответа на посылку портрета. В сентябре 1743 года императрица «взаимствовала» герцогине Иоганне посылкой великолепной миниатюры государыни Елизаветы Петровны в чеканной золотой раме, осыпанной бриллиантами. Миниатюра была доставлена секретарем русского посольства в Берлине Шривером.

В герцогском замке поняли, что такая ценная вещь и такое исключительное внимание герцогской семье были оказаны неспроста.

Утром шли обычные уроки. Чтения Корнеля, Расина и Мольера становились длиннее, и Софию заставляли заучивать наизусть большие куски, днем за клавесином мучилась София, сбиваясь с такта, не находя нужную клавишу, и в прохладном зале журчала и переливалась печальная мелодия упражнений. По вечерам семья сбивалась в малой гостиной, герцогиня и София сидели за круглым столом, на котором горел канделябр о пяти свечах, герцог читал полученные газеты, кто-нибудь из придворных дремал в углу.

Герцог откинул тетрадку пухлой газетной бумаги и, приподняв очки на лоб, сказал:

— Ого!.. Вот оно каким ходом пошло! В ноябре Голштинский герцог Петр Ульрих объявлен наследником русского престола, вызван в Петербург, обучается русскому языку и принимает православие. Я думаю, он раньше немного знал русский язык?.. Вот это так!.. Ты помнишь, Фике, герцога?..

София ничего не ответила отцу. Она мучительно, как краснеют девочки, до самой шеи покраснела и ниже нагнулась над работой.

Старый каноник Перар, сидевший с четками в углу комнаты, сказал из темноты:

— Как же это так?.. Слыхал я — принцесса Анна, выходя замуж, подписку давала, что ни она сама, ни десценденты ее претензий на престол российский иметь не будут.

— То было тогда… В те времена. Ныне совсем другое. Императрица, говорят, кровь свою бережет… Везде ищет память Петра Великого. А ведь чего же ближе? Мать его ей родная сестра. Петр Ульрих — внук Петра Великого.

— Конечно… На все ее державная воля. На то она и самодержица, — сказал каноник и стал перебирать четки.

В гостиной наступила тишина. Принцесса Иоганна показала дочери глазами на свечи. София встала, взяла железные ножницы с коробочкой для нагара и стала подрезать фитили. На мгновение в гостиной стало темнее, и герцогиня отложила работу, а герцог газету.

— Принц Август скоро едет в Россию, вот и случай доставить ее портрет, как того хотела императрица, — сказал герцог.

— Надо ехать в Берлин, — сказала Иоганна. — Я думала снега дождаться.

— Надо ехать сейчас.

София знала, что королевский придворный живописец Антуан должен был в Берлине писать ее портрет. Соединив в уме прочтенное известие о Петре Ульрихе с выказанной отцом торопливостью, она все поняла. Когда в дом, где есть холостой принц, требуется портрет принцессы — это значит…

Дальше София не хотела, боялась думать… Три короны на голове…

V

В императорских, герцогских, княжеских домах жизнь не проста. Она связана сложным этикетом и полна строгой тайны и секретов. В них не принято говорить о том, что в данную минуту заботит, волнует и тревожит. То мешает прислуга, то придворные, при ком нельзя говорить, то точно боятся спугнуть надвигающуюся судьбу.

Это состояние секрета в доме София особенно мучительно чувствовала на четырнадцатом году своей жизни, потому что она не только догадывалась, но знала, что секрет касался ее самой. Таинственные нити судьбы связывали ее с бледным мальчиком, шагавшим по-солдатски прямо, о котором так дурно говорили. И было страшно… Но ни спросить, ни поговорить об этом было нельзя. Это был строжайший секрет потому — что, если это не состоится?.. Никто не должен был даже подозревать об этом, хотя все об этом знали.

В 1744 году, в самое новолетие, пришла специальная эстафета от фон Брюммера, обер-гофмаршала Великого князя Петра Федоровича, так был наименован теперь Петр Ульрих.

Письмо было написано по-французски и адресовано не герцогу, но герцогине Иоганне.