Империи песка

Поль чувствовал нарастающее отчаяние. Несколько дней подряд он не появлялся в миссии, стараясь дать Мелике время. Наконец, когда желание видеть ее сделалось нестерпимым, он пришел снова, захватив корзинку для пикника. Он постучался в ворота. От выражения его лица у Мелики разрывалось сердце. Его глаза умоляюще глядели на нее. Но она не могла заставить себя пойти на попятную. Память о душевных страданиях была слишком сильной, а все душевные страдания проистекали оттого, что когда-то она позволила себе нежные чувства к человеку, который сейчас стоял перед ней. Ей хотелось, чтобы он ушел.

– Прошу тебя, – сказала она, глядя ему в глаза. – Ты же что-то чувствуешь ко мне?

– Да, – шепотом ответил Поль.

– Тогда ты с уважением отнесешься к моему желанию и оставишь меня в покое. Возвращайся во Францию, Поль де Врис.

Ее слова раздавили его. После них ему уже ничего не оставалось. Сокрушенный, отвергнутый, он покинул миссию. Вернувшись в свой импровизированный лагерь, он откупорил бутылку бренди, собираясь выпить залпом. Но потом вылил бренди в песок.

Он стал писать прощальную записку, вскоре превратившуюся в письмо.

Мелика!

Я более не смею доставлять тебе мучений и с уважением отнесусь к твоему желанию. Утром я уеду. Ничто в моей жизни не было таким тяжелым, как это. Но я не могу уехать, не рассказав тебе всей правды о случившемся и о том, что меня тогда заставило уйти столь жестоким образом. Вряд ли мне удастся все объяснить, однако я должен попытаться.

Он окунул перо в чернильницу, и строчки непрерывным потоком полились на бумагу. Поль выворачивал себя наизнанку, ничего не утаивая. У него с собой было всего шесть листов, которые вскоре он исписал с обеих сторон. Пришлось отправиться на базар, где местный писец держал лоток, и купить еще. Когда Поль закончил свое внушительное письмо, день клонился к вечеру. Он отправился в миссию. Мелики дома не было. Поль передал письмо отцу Жану:

– Святой отец, я не стал запечатывать конверт. Раз он открыт, быть может, это скорее подвигнет ее прочитать мое письмо. Просто отдайте ей, и все.

– Я лично вручу ей ваше письмо, – пообещал священник.

Поль собрался уйти, но спохватился:

– Отец Жан, я ведь чуть не забыл. – Он достал из мешка пухлый конверт. – Сюда я больше не вернусь. Когда уеду, вскроете.

Священник принял конверт и с искренним любопытством посмотрел на Поля:

– Что внутри?

– Кое-что для миссии от того, кто перестал в этом нуждаться.

Больше отцу Жану не придется страдать от нехватки средств на покупку лекарств и всего необходимого.

Взяв одеяло, Поль провел последнюю ночь на гребне дюны, откуда открывался вид на бескрайнюю пустыню. Из Сахары дул холодный декабрьский ветер. Поль закутался в одеяло и вдруг поймал себя на мысли, что всего год назад он стоял на этом же гребне с Реми и Недотепой. А почти полгода назад он приходил сюда с Меликой. Все они ушли из его жизни, и он стоял один, проиграв свое главное сражение.

Всего лишь год, а как изменился мир.

Он вырыл нишу в дюне, сел там, уперся спиной в стенку и стал смотреть на звезды. Ночь становилась темнее и холоднее. Он слышал, как пески тихо вздыхают на ветру. Сон к нему не шел. Когда достаточно рассвело, Поль достал из кармана отцовское письмо и осторожно развернул. Бумага на сгибах уже начала рваться, уголки обтрепались. Он прочитал письмо целиком, и, как бывало всегда, глаза зацепились за строчки: «В жизни мне доводилось сталкиваться со смертельно опасными, хорошо вооруженными врагами, но я никогда не сталкивался с врагом по имени Ненависть. Она оказалась сильнее меня, и я уступил ее натиску. И только когда уступил – но никак не раньше, – я утратил честь».

Он столкнулся с тем же врагом, что и отец, и тоже уступил. Они оба заплатили чудовищную цену.

Поль больше не мог здесь оставаться. Каждый дополнительный день лишь усугубит его душевные муки. Пора уезжать. Он не знал, куда и ради чего. Вернется на побережье, а там уже будет решать.

Он встал, стряхнул песок с одежды и холод с души. В последний раз окинул долгим взглядом пустыню, затем сложил одеяло и повернулся, чтобы начать долгое путешествие домой.

И увидел ее, поднимавшуюся к нему на гребень дюны.

Послесловие

Этот роман является художественным произведением, однако многие отображенные в нем события происходили именно так, как я их описал.