Империя Independent

Диалог выстроить не удалось – Белка вообще болтовню не любил. С воплем «в бой!» он кинулся было на Павла, но тому было достаточно положить ему руку на лицо и как следует оттолкнуть, чтобы попрыгунчик оказался на земле. Впрочем, он тут же поднялся, маленькое, резкое лицо его сморщилось от негодования; и готов был к новой схватке.

– Так, стоять! Малышня, совсем охренели? – Павел поднял руки, немало удивлённый такой дерзостью. – Ещё один такой выпад, и я сваливаю. Достали. Я не затем вас позвал.

– А зачем? Зачем ты нас позвал, говори! – подпрыгивал Белка; его энергии пожалуй было многовато даже для Павла.

– Стой ты спокойно, раз пришёл!

– Не хочу! Мама говорит, у меня хороший обмен веществ!

Павел посмотрел на них снисходительно и устало.

– Слышьте, вас бы уровнять между собой, было бы в самый раз!

– Ты обещал отдать кепку! – напомнил Семён.

– Да погоди ты! Гляньте, что покажу.

Пашка достал из заднего кармана те самые ключи, что разглядывал днём на площадке, и позвенел ими перед носом ребят. Глаза Белки наконец перестали метаться и остановились на чем-то одном, приостановился даже он сам; Хомяк же недоверчиво выпучился:

– Что это?

– Ключи! – Торжественно объявил Павел.

– Чёрт, я вижу, что это ключи! От чего они? Говори! – Белка снова пришёл в свое бесконечное движение. Пашке это надоело, и он схватил его за ухо.

– Слышь, чмошник, совсем страх потерял?

– Пусти! Пусти!

Но Павел только подтянул ухо его ещё больше.

– Ты успокоишься, или нет? Можешь вообще валить, я тебя не звал!

Белке пришлось поумерить свой пыл, хоть это и было нелегко. Намечалось что-то интересное, а сваливать в таких случаях он не привык.

– Вот так. Насчёт ключей – ничего не напоминают?

Семён призадумался было, но Белка не дал долго раскидывать мозгами:

– От квартиры? От склада? От гаража? От двери!

– Ты, тупица, я тебя не прошу перечислять варианты, а прошу подумать: от чего реально могут быть эти ключи? А, чёрт с вами… помните, когда мы грузили старые стулья из подвала в машину, а Нудило ушёл какие-то документы готовить и оставил ключи в замке?

Ребята закачали головами.

– Вроде бы он их потом не мог найти, – предположил Семён.

– Вот! А помнишь, я тогда сказал, что пойду обедать, а вы остались? Ну вот: я тогда сгонял в ближайшую мастерскую и сделал дубликаты. А потом, когда он уже тут рыскал, незаметно вернул его связку обратно в дверь. И?..

– Типа это ключи от школы, что ли? – очнулся Белка после всеобщего молчания.

– Неужели допёрли! Да, это ключи от этой долбанной школы! Этот от калитки, а этот – от чёрного входа, через который мы всё и таскали!

На лицах ребят отразилось непонимание. Пашка уже хотел было махнуть рукой, но вспомнил, что, кроме этих двоих недоумков до алкоголички-бабки, по сути, общаться ему сейчас здесь не с кем. Семён же поправил очки и осведомился:

– А зачем нам ключи от школы?

– Николай Петрович просил присмотреть.

– Что?

– Да затем, болваны вы недоделанные, что мы можем войти в школу одни! Слышь – одни! И там никого нет!

– А… а как же сторож?

– А насчёт сторожа есть одна задумка. И это, Хомяк, будет первым этапом твоего перевоспитания. Пошли!

Тихая, спокойная работа, чтобы копеечку заработать к пенсии – так полагал школьный сторож Георгий Афанасьевич, когда устраивался сюда пять лет назад. Сиди себе, разгадывай кроссворд, смотри телевизор, пей чай и тупей помаленьку – в общих чертах эту работу можно охарактеризовать именно так.

Работа школьным сторожем разнообразием не отличалась. Полагалось изредка делать обходы да проверять, все ли наружные двери заперты да окна, а в остальном – просто присутствовать в каморке рядом с гардеробом, развлекая себя незамысловатым досугом. Да и то – только в период школьных каникул; в остальное же время Георгий Афанасьевич присутствовал здесь только по ночам и, как правило, спал, оглашая пустынный холл раскатистым храпом. Была в школе система видеонаблюдения, но ею пользовался в основном дневной охранник, чьё рабочее место было у входных дверей; на лето же её и вовсе отключали.

Георгий Афанасьевич был стар, глух, подслеповат и плохо передвигался. Вероятно, из милости только его держали даже на этой службе, да ещё – ради экономии на зарплате, к которой он никаких притязаний никогда не имел, как и ко всему прочему. Пару лет назад он пережил инсульт и с тех пор сдал заметно. Ползать по этажам он почти не мог, ходил с палочкой и медленно, а во время ходьбы так и казалось, что его тоненькие, кривые ножки вот-вот подломятся, он упадёт на пол и рассыплется, как спичечный домик – настолько хрупким выглядело его исхудалое, даже иссохшее тело, извечно облачённое в пиджак тёмно-коричневого цвета и такие же брюки. Причём рукава пиджака, как и штанины брюк, были неодинаковой длины – вероятно потому, что после инсульта его слегка перекособочило и он всегда очень сильно опирался на трость с резиновым наконечником, отчего стоптался и продырявился даже он, и трость теперь с жутким скрежетом чиркала металлом по плиточному полу. Чего он, впрочем, всё равно не слышал.