Империя мертвецов

– Аппарат Уолсингема, – бросил у меня за спиной Ван Хельсинг. – В честь сэра Фрэнсиса Уолсингема. Вы же знаете, кем был сэр Уолсингем?

– Начальником разведки Елизаветы I, – ответил я, не сводя глаз с лица М. – Раскрыл два заговора против королевы. Развернул сеть агентов по всей Европе.

– Верно. Один из европейских шпионов на службе у Великобритании – я, – обошел меня Ван Хельсинг, вытаскивая изо рта сигару. – Я периодически путешествую по Европе под предлогом интереса к вампирам и прочим диковинным преданиям. В том числе побывал и в Восточной Европе: в Румынии и соседних странах я изучал легенды о Дракуле Колосажателе. Да-да, в той самой Восточной Европе, на которую так облизывается российский царь. Под предлогом исследований – хотя чего уж там, исследование я все-таки провел! – я объездил весь континент на деньги Лондонского университета, а заодно составил для британской армии карту восточноевропейских стран и выяснил настроения российских подданных.

М подхватил:

– Российская империя намерена расширяться в двух основных направлениях: на запад, в Восточную Европу, и на юг, в страны Среднего Востока. По первому направлению они здорово обожглись во время Крымской войны, но в том регионе нам все еще нужны способные люди вроде профессора Ван Хельсинга, чтобы развернуть шпионскую сеть и следить за движениями русских. У царя агенты по всему миру, нам тоже нельзя расслабляться. А что до южного направления… думаю, излишне напоминать, что сейчас творится в Афганистане.

Часть первая

…Rebooting the Standard Cambridge ENGINE.

4.1.2…check…OK.

…Rebooting the Extended Edinburgh Language ENGINE.

0.1.5…check…OK.[7]

I

Звон колокола в часах на башне Раджабай лениво растекся по тропическому воздуху, и я открыл глаза.

– Джон Х. Ватсон. Бомбей, 15 сентября 1878 года.

Вслед за моим голосом по бумаге заскрипел стальной кончик пера.

Щуплый юноша сидел, выпрямившись, за безыскусным столом в комнатенке за стенами Бомбейского замка, и из-под его пера вытекали изящные строчки полукурсива. Столь ровный почерк, что его можно принять за типографский шрифт, при удивительной беглости письма стал возможен только после создания франкенов.

– Пятница, – позвал я существо, навечно застывшее в своей юности. Его перо замерло, и в следующее мгновение он скупым движением повернулся ко мне – только головой, не пошевелив плечами. Как будто ему перерубили шею и теперь он может свободно проворачивать ее вокруг своей оси. Движения этого юноши совершенны в деталях, но в целом смотрятся так себе. Как он замирает в ожидании приказа – тоже характерная примета рукотворных чудовищ. Казалось, будто отданный в его распоряжение угол мягко освещенной комнаты застыл во времени.

Сразу видно, что он не живой человек, но вместе с тем и не обычный покойник. Почему-то даже дети легко различают обычные трупы и неподвижных мертвецов.

– Зловещая долина, – пробормотал я, и Пятница, все так же не сводя с меня глаз, механически записал мои слова. Он протоколирует в тетради все, что я говорю, слово за словом. Плавно, но неуклюже, будто новоявленный шахматный автомат Мельцеля. Чем больше ученые бьются над тем, чтобы сделать поведение мертвецов похожим на естественное, тем жутче оно кажется. Этот феномен называют «зловещей долиной». Труп – он и есть труп, но если подкрасить его макияжем, то почему-то он становится страшнее. А если еще и шевелиться начинает… Между живыми и мертвецами простирается глубокая и темная долина.

Регистрационный номер Уолсингема – Noble_Savage_007[8], кодовое имя – Пятница. В пустой мозг внедрена универсальная операционная система на Кембриджском движке, расширенная Эдинбургским языковым, – экспериментальная двухоперационная модель. Выражаясь простым языком, Пятнице поручено вести лог моих действий, в процессе накапливая практический опыт. Об этом написано его рукой в самом начале протокола.

Пятница – мой слуга, но при этом собственность Ее Величества. Судя по бумагам, мне его выписали из отдела разработок Уолсингема, так называемой секции Q. Мертвец с записанной в него поддельной душой буравил мир живых пустыми глазами и ожидал моих указаний.

В его молчаливую голову загрузили целую гору словарей, справочников и энциклопедий, которые я собрал по всему Большому Двору в Блумсбери[9]. На ум невольно пришел каламбур: лексикон (corpus) втиснут в тело (corpus) мертвеца (corpse), как само тело (corpus) втиснуто в армейскую (corps) форму. Пускай Пятница еще только проходил стадию испытаний, но мой безмолвный друг уже умел с горем пополам делать пословный перевод. В прямом смысле ходячий словарь.

С тех пор как моя жизнь перевернулась с ног на голову в одном из кабинетов «Юниверсал Экспортс», минуло уже три месяца. Все это время я зубрил некроинженерию и доводил до ума Пятницу. Его изначально разрабатывали как полигон для испытаний языкового движка, а я обучил его переводу и стенографированию. Пока дело не касалось, собственно, речепроизводства и артикуляции, все шло неплохо.