Империя в войне. Свидетельства очевидцев

Прошло первое отрадное впечатление от патриотических манифестаций Харбинской молодежи, и невольно бросаются в глаза и отрицательные стороны этих событий. Неприятно, что манифестации приурочиваются к ночному времени. Конечно, днем население занято работами и освобождается только к вечеру. Но манифестанты начинают свои шествия не вечером, а после полуночи. На иных темных улицах Харбина это полуночное пение не только лишается своего торжественного характера, но производит обратное впечатление. Таких чувств, как патриотизм, стыдиться нечего, их следует проявлять днем, на виду всех. А по ночам манифестации кажутся чем-то робким, несмелым и в то же время слегка походят на ночной дебош.

«Петербургский листок», 23 июля

После митинга на Невском проспекте огромная толпа манифестантов с флагами и портретами обожаемого Монарха направилась по Невскому проспекту, а затем по улице Гоголя к германскому посольству. По пути манифестанты бросили несколько камней в редакцию немецкой газеты «Цайтунг» и в расположенный под ней немецкий магазин.

С ресторана «Вена» на улице Гоголя манифестанты сняли флаги с подъезда. У германского посольства манифестантов встретил большой отряд жандармов и конных городовых. С криками «ура» и «долой немцев» толпа прорвала цепь полиции и проникла к зданию германского посольства. <…> Манифестанты прежде всего бросились на крышу.

Дружными усилиями они свалили германский герб и сорвали германский флаг. На флагштоке взвился русский флаг.

– Ура! Да здравствует Россия и русское воинство! <…> После этого в посольских комнатах начался форменный разгром.

М. Л. Казем-Бек, 24 июля

Все мы тревожно ждали прибытия на германскую границу… Тревога, однако, была напрасной. В Базеле все обошлось благополучно. Поезд вовремя отошел к Берлину, а мы отлично поместились в наших спальных вагонах. Поездная прислуга была вполне корректна, а кондуктор на наши расспросы уверял даже, что все спокойно. Шли мы, однако, тише обыкновенного и больше обыкновенного видели на всех станциях военных с их солдафонской прусской выправкой.

В Берлин приехали в пятницу 18-го утром, с двухчасовым запозданием. По счастью, оказалось, что тот утренний поезд, на который мы должны были пересесть, тоже, в свою очередь, запоздал откуда-то и пришел как раз вовремя, чтобы мы успели в него перейти. <…> Большинство пассажиров были русские, спешно возвращавшиеся на родину. Все между собой разговорились, справляясь друг у друга о новостях дня… Поразил меня патриотический подъем, которым все были охвачены… Молодые люди рвались в Россию, чтобы поскорее поступить в ряды воюющих. Все мечтали о войне с Германией. Все хотели сразиться с немцами. Все боялись, как бы вдруг дипломатическими переговорами не отстранили эту надвигающуюся войну, которая уже ясно чувствовалась в воздухе, хотя все в поезде шло обычным порядком и кондуктора продолжали сохранять спокойный и вежливый тон. <…>

Было темно… Тем не менее все пассажиры прижались к стеклам окон и жадно вглядывались в местность в мучительно-нетерпеливом ожидании увидать заветный мостик и дорогого сердцу русского солдатика.

– Россия!., слава Богу!.. Мы дома!.. В России!.. – раздались вдруг голоса со всех сторон и замелькали руки, творящие крестное знамение.

Счастливые, улыбающиеся, выскакивали мы на родную землю и сразу заговаривали с носильщиками, забрасывая их вопросами и делясь своими впечатлениями. Носильщики тоже улыбались в ответ, понимая наше настроение… Чувствовалась общность между всеми, чувствовалось, что надвигающаяся война будет желанной, популярной войной, чувствовалось, что мы дожили до великого исторического момента, до выполнения нашей исконной миссии… Такого национального подъема, такой патриотической солидарности я не видела никогда…

Н. А. Иванова, 24 июля

К обеду приехал муж и рассказал, что в Пензе прием запасных прошел хорошо – только в Троицке (Арапово станция) бунтовали – напились пьяные и когда становой и урядник стали их уговаривать, что хотели их бить. Пришлось стражников позвать и стрелять по запасным. Слух есть, что 4 ранили и кого-то убили. Проезжал случайно в это время Зальц, командующий Казанским военным округом, и усмирил бунтующих. Власти нашли это хорошо – говорят, что сразу надо пресечь всякое желание бунтовать. <…> В уезде еще был скандал – в Ломовской аптеке стали продавать киндер-бальзам и отпускать в большом количестве. Запасные его покупали и пили вместо водки. Четверо отравились и умерли. Едут делать дознание – аптеку закрыли, послали циркуляры, чтобы отпускать лекарства в малых дозах. Вот и предусматривай! И в голову не придет, чтобы вместо водки будут напиваться лекарством.

Б. В. Никольский, 25 июля