Импровиз. Магия менестреля

— Почему же? Даёт. Но его величество следит за своим здоровьем и полагает, что ложиться спать следует до полуночи. Поэтому нам с вами придётся предстать перед ним немытыми. Возможно, вы и в силах это пережить, но я не намерена давать повода придворным почесать языки об имя моего Дома. Будете много задумываться, волоком потащу вас.

— Как вам будет угодно, — поклонился менестрель. — Волоком так волоком. За минувший год мне довелось попробовать разные способы передвижения. Не скрою, порой меня волокли. Но так, чтобы во дворец, ни разу.

— Считайте, что я вас предупредила. — Дар-Вилла не попыталась поддержать шутку. Очевидно, в самом деле, очень боялась остаться грязной и пропотевшей пред лицом Ак-Орра.

Они покинули «Лунный гонщик» по скрипучим и сходням, которые плясали под ногами. Сухопутный капитан тер Нериза, Ланс, юнга Снорр и четыре матроса с тесаками. Альт Грегор убеждал себя, что это не конвой, а почётный эскорт, пока не заметил, что один из светлоусых браккарцев то и дело поглаживает небольшую плоскую сумку, висевшую у него на груди под парусиновой курткой. При этом моряк так зыркал по сторонам, что Лансу стало ясно — если подчинённые шкипера Тер-Гана кого и охраняют, то вовсе не величайшего менестреля всех времён и народов, а те бесценный — по меркам островного королевства, конечно же, — которые Дар-Вилла привезла с материка. После этого он успокоился и вместо того, чтобы заниматься самокопанием, смотрел по сторонам. Ведь всегда интересно, оказавшись где-то впервые, увидеть и услышать что-то новенькое, подглядеть отличия от привычных краёв.

Поначалу порт Бракки показался ему таким же, как и десятки портов, расположенных гораздо южнее. Ну, возможно, от того же Аркайла или Эр-Трагера отличался только глубокой и закрытой бухтой, гаваней Тер-Веризы и Айа-Багаана — близкими горами, от Кранг-Дху и Лодда — отсутствием мощных крепостных стен и башен. А во всём остальном — то же самое. Гружёные подводы. Снующие туда-сюда люди, в их числе и солидные купцы, и стража, и нищеброды, так и норовящие стащить любую мелочь, если она, что называется, плохо лежит.

Но, если приглядеться внимательнее, бросались в глаза и некоторые отличия.

Самое главное — большинство в толпе составляли браккарцы. На первый взгляд вывод смешной и достойный упоминания наравне с той шуточной историей о дикарях из Райхема, которые просидели трое суток в плену, а потом один из них, по прозвищу Зоркий Орёл, заметил, что в сарае, где их заперли, нет одной стены. Но нет. Достаточно вспомнить любой другой оживлённый торговый порт, да хоть тот же Аркайл. В нём и по округе слонялись люди десятка народностей — светловолосые унсальцы и смуглые айа-багаанцы, рыжеволосые кринтийцы и чернявые кевинальцы, попадались и уроженцы предгорий Карроса, и хмурые с постным выражением лица лоддеры, заносчивые трагерцы. Местные тоже встречались, но не больше половины от общего числа. Многие чужеземцы по тем или иным причинам оставались жить в Аркайле, обзаводились семьями, обрастали хозяйством, а детишки получались уже такой разносортицей, что и сам Отец Лжи ногу сломит. Как тот же Коло, скажем… А вот в Бракке встречалось очень мало иностранцев. Ланс заметил пару-тройку купцов с Айа-Багаана, одного подкручивавшего на ходу ус трагерца, троих, оживлённо споривших между собой тер-веризцев в длинных, до пят, юбках, даже одного косоглазого голлоанца с бритым наголо черепом. Но ни одного лоддера, вирулийца или кевинальца. Да и подданный герцога Аркайла был только один — знаменитый менестрель Ланс альт Грегор. Все остальные — и воины, и купцы, и бедные, и богатые, и женщины, и мужчины — были браккарцами.

Усатые, стриженные «под горшок», сероглазые и голубоглазые, высокие и плечистые мужчины. Женщины с толстыми косам, полненькие и улыбчивые. Кое-кто из них бросал на менестреля заинтересованные взгляды. Ну, вряд ли они узнали великого альт Грегора, просто любой чужестранец выделялся в здешней толпе, как козёл, затесавшийся в коровью череду. Купцы побогаче и знатные праны одевались в короткие дублеты разных оттенков серого и коричневого. Ничего яркого кричащего, как в Аркайле или Кевинале, но и никакого чёрного, мрачного, принятого в Трагере и Лодде. Высокие сапоги с раструбами и широкие штаны, заправленные в них. Без шпор, что, впрочем и понятно, ведь Браккара — держава моряков, а не всадников. Зачастую отличить представителя мещанского сословия от дворянина можно было только по длине клинка на поясе: праны носили шпаги, а купцы — то ли короткие тесаки, то ли большие ножи. На этом разница и заканчивалась. Не зря на материке считали каждого браккарца торгашом и пиратом, а если уважительно, то купцом и воином. Всякий пран имел прибыли либо от торговли, либо от грабежей, всякий купец не чурался получить часть выручки с оружием в руках и защищать свой товар от чужаков до последней капли крови.