In carne

Выбравшись из дома, я уже догадывался, что увижу. Но в этот раз я держал и глаз, и ухо востро. Белая фигура маячила за деревьями. В лунном свете этого «другого» Алишера было видно прекрасно. Он спокойно шел через рощу. Словно по лунной дорожке. Я, прячась за стволами олив, осторожно пробирался следом. Луч маленького фонарика, предусмотрительно захваченного из комнаты, направлял лишь себе под ноги. Чтобы невзначай не наступить на сухую ветку.

Тем временем белый монстр остановился на краю колодца. Я притаился за толстой маслиной на самом краю поляны и терпеливо ждал. И дождался, дурак. Белый повернулся в мою сторону, и я, не чувствуя ног, вышел на поляну. Подчиняясь неведомой силе, пошел прямо к нему. А башка-то работает. Влип, думаю. Ох, идиот…

А тут, я еще на полпути был, как в небо пальнет лучом! Красным. Прямо из дыры… Это, скажу тебе, зрелище! Дошел. Встал рядом с белым. Руки мои поднялись на уровень груди и опустились на холодное. Смотрю, передо мной металлическая лестница, я за полозья держусь. Встал на первую ступеньку и начал спускаться вниз. Сначала медленно, потом быстрее, быстрее, быстрее… Сумасшествие какое-то! Реально испугался. Даже живот прихватило. Все, думаю, кранты. Путешествие к центру земли. Был Мужик, да полностью опустился. Нормальный каламбур?

Полчаса, наверное, несся. Может, конечно, и меньше. Но чувство времени растерял. И сам не понял, как коснулся ногами пола. И руки от лесенки оторвал. Смотрю — стою посреди огромного зала со сферическим потолком. Стены облицованы черными каменными плитами. А в плиты эти то ли маленькие лампочки, то ли светящиеся камушки вставлены — красные, желтые, зеленые, фиолетовые. Иллюминация, скажу тебе, потрясающая. Весь этот свет тоненькими лучиками собирался в центре зала. А там… Даже не знаю, как сказать. Что-то типа круглого подиума. Не слишком высокого, но и не низкого. Взобраться легко можно.

Чувствую, от былого страха — ни следа. От усталости тоже. Еще раз огляделся по сторонам, снова на подиум глянул, а там… Не поверишь, Саш! Сидит по-турецки такая цыпа… В шелковой накидочке одной, в белой. А сама жгучая брюнетка. Фигурка — любой журнал от зависти глаза своим фотографам высосет.

Она ручку подняла, меня позвала и…

Петер смолк.

— И? — в нетерпении переспросил Стрелин.

— Что — и? — Мужик смутился. — Любовью занимались. Долго. Она такое вытворяла… Слушай, ну я ж не порноактер. Не буду я все позы и приемы описывать. Вот только стоило нам друг от дружки оторваться, смотрю — вокруг толпа народу. Смотрят все, слюни глотают. И тоже б вроде не против оргию устроить, а ждут чего-то. Моя говорит: мол, махни им рукой. Ну, я что? Жалко мне? Махнул… Саша… Что тут началось! Такого беспредела я и во сне не видел… Смотрю, прикалываюсь, а сам голый. И мне не стыдно. А моя… Короче, снова трахались. Пока я совсем не вымотался. Да и она.

Хотелось, помню, полежать. А она меня за руку подняла. Какой-то карлик принес кубок. Мне протянул. Я что? Взял. Попробовал. Ничего так винишко. Пью и оторваться не могу, а брюнетка моя в это время шею мне целует, мочку уха зубами теребит… Черт!

— Слушай, я сейчас обзавидуюсь, — перебил Стрелин. — Сегодня янтарь останется у меня. Верни. Ок?

— Да не перебивай ты, — отмахнулся Петер. — Не все еще. Короче, допил я вино, кубок карлику отдал. Эта тоже отстранилась. В глаза мне уставилась и спрашивает: «Тио, я жду твоего согласия. Долго еще мне мучиться?» Я, честно тебе скажу, ничего не понял. Какое согласие? На что? Почему — Тио? Это ж что-то из мифологии? Какой-то египетский оракул. Нет?

— Понятия не имею, — пожал плечами Шура.

— Плевать. Ну, я, так и так. На что согласиться-то мне, цыпа? На руку и сердце? Нет, я не против. Но только надо с родителями познакомиться, работу нормальную найти, все дела… Смотрю, она глазками повела, губки раскрыла… Обозналась? Ничего, бывает. А что свидетелей нашего безобразия полно, так у них тоже рыльце в пушку. Думаю, как влепит мне сейчас пощечину, уж глаза собрался закрыть. Не люблю насилия, ты ж знаешь. А женщине даже сдачи не дашь.

— Ну и что, влепила? — вновь встрял Стрелин.

— Влепила… — вздохнул Петер. — Да только не по морде. Говорит таким шепотом в самое ухо. Нехорошим. Нет, не зловещим. Просто чем-то мне ее интонация не понравилась…

— Ну? Что говорит?

— Должен ты, говорит, принести в жертву тому, с кем обручился, Алишера. Или инклюзора.

— Кого? — не понял Стрелин.

— Вот и я так же переспросил, — невесело усмехнулся Мужик. — Инклюзора. По слогам повторить?

— Не надо, запомнил, — кивнул Шура. — Хоть ни черта и не понял.

— Дальше слушай, — сказал Петер. — Короче, инклюзора в жертву. А поможет мне в этом… Алишер. Или наоборот, не помню точно… Тихо! Не перебивай. Вот, значит. Алишера в жертву, инклюзора в помощники, а чтобы он мне подчинился, возьми, мол, вот это. Руку за спину отводит, возвращает и протягивает…

Мужик залез в карман и вытащил прямоугольный зеленый камень довольно любопытной огранки. Похожий на изумруд, но очень уж большой. Почти с ладонь.

— Фига себе! — Шура аж присвистнул.