Иная судьба

Он, правда, выбирал не то, что было написано ярко. Брал самые размытые, почти невидимые строки — как с пророчеством и сыном, которого он отказался глотать.

Потом только вмешалась эта девчонка со своим танцем — и он шагнул не так и не туда, а его наследник тоже спутал нити, но и это было нестрашно, это все было в ее свитке — даже черные воды Стикса…

Тогда она поняла — с этим избранником покончено: Стикс не отпускает. И заговорила с другим — остроскулым и черноглазым, подраставшим на Флеграх лучником…

Потом строки того, другого, пропали. Вырезанные переломанным клинком.

— Его Судьбу не переписывали при рождении. Переписали случайно. Не желая этого. Бог смерти, которому вздумалось из благодарности переломить свой клинок. И теперь он стал — мечом над этим миром, мой маленький Тартарид…

— Меч против стрелы, — он смеется радостно, и его пальцы легко отпускают воображаемую тетиву. — На кого же из нас ты ставишь?

— На тебя, маленький Тартарид. Я всегда ставлю на тебя.

Погибель Аида, юный Алкионей кивает небрежно и гордо — мол, разве мог быть ответ другим?

Не подозревая, что Судьба там, за его спиной, усмехается улыбкой, отдающей желчью и полынью.

Ибо вездесущая Судьба никогда и ни на кого не ставит. Она побеждает в любом случае, потому что победитель все равно выполняет ее волю. И побежденный выполняет ее волю — таков круг жизни…

Может быть так, что лук Урана победит в этой схватке Серп Крона, и Погибель Аида оправдает своё имя — и гиганты воцарятся над миром, пока не придет новый любимчик.

Может быть так, что Серп Крона скажет свое слово — и Алкионей ударит в ответ всей мощью. Ударит — своим противником, и тогда не останется ничего. Ни Аида, ни Алкионея, ни Флегр, ни безумцев, которые собрались развязывать войну.

Может случиться и так, что Кронид сумеет остановить Серп, одолеть свою Погибель… и тогда всё равно убьёт лишь ту Судьбу, которая стоит перед ним — не допрыгнув до настоящей, которая ось мира вращает…

В любом случае — исход один, как бывало при всех битвах.

Пальцы остроскулого лучника тихонько гладят тишину — та напевает, и ее песня похожа на песню Судьбы за плечами.

Это песня о том, что войны на самом деле никогда не заканчиваются. Как сказки. Потяни — а следом прицепится, потянется, потащится следующая, одна за одной, пока у тебя хватит дыхания… И всегда будут те, кто стал над этим миром — мечом, стрелой, копьем… Будут и те, кого она делает щитом.

Опасные выродки, которые могут переписывать ее свиток и которых она стравливает между собой — и кто-то всегда умирает, а кто-то побеждает до следующего раза…

Не понимая, что на самом деле их победа — то же поражение.

Побеждает всегда Судьба.

Ибо любой ваш шаг — неотвратимость.

Ибо она — в любом ударе и в любой победе.

Ибо она — над всеми.

СКАЗАНИЕ 12. О НЕПРАВИЛЬНЫХ ИСХОДАХ И УМЕНИИ ПРОМАХИВАТЬСЯ

Я — сто тысяч обличий, и каждое — скалится жутко,

Я — сто тысяч смертей, и никто не узнает пощады.

Я паскудно дерусь. Помнишь, Мечник? Молчите! Минутку!

Подождите меня. Мне вернуться еще будет надо…

Анастасия Порсева

Надеяться умеют дураки. Мудрецы не умеют вовсе.

Мудрые хорошо знают, как глупа и опасна бывает надежда. Коварнее ядовитой змеи: подкрадется, ужалит, породит бессмысленную веру — а вдруг…

Мудрые понимают, что жизнь бессмысленна, упорядоченна и закономерна и всё равно придет к единому итогу.

И только глупцы могут верить в то, что впереди их ждет что-то светлое — когда ждет нас лишь то, что написано.

Ананка-Судьба была мудрой. Ее сестра — нет.

Но иногда мудрые промахиваются. А глупцы дожидаются.

Потому что Ананка несёт — Неотвратимость и предсказуемость, а через это — Гармонию.

А Надежда несёт лучшее и через это — возможность дождаться.

— Я ничего не знаю о Надежде, — щурятся из воды глаза того, другого. У которого все так неправильно началось и неизвестно чем кончилось. — Только что я убил её однажды.