Иная терра

Подбежали врачи, тридцать два-шестнадцать-семь вкололи успокоительное и увели в медблок. А вечером, после окончания работ, по громкой связи объявили: «Отдел номер тридцать два, барак номер шестнадцать, немедленно направиться к девятому лифту». Старичок-карманник задрожал, боксер скрипнул зубами.

Выбор наказаний за провинности рабов департамент управление исполнения наказаний оставляло за приобревшей их корпорацией. Там, куда попал Галес, в почете были наказания телесные.

Рабам приказали встать в ряд лицом к стене, снять рубашки и поднять руки на уровень магнитной полосы. Когда все выполнили распоряжение, надзиратель активировал их наручники — плотно охватывающие запястья браслеты из специального сплава, снабженные датчиками и магнитными элементами, с щелчком прилипли к полосе. Игорь чуть повернул голову — за спинами рабов стоял исполнитель наказаний. В одной руке он держал планшетку, с которой как раз начал зачитывать проступок, совершившего его и положенное наказание, в другой — тонкий, отливающий металлом стек. Движение Галеса не укрылось от взгляда надзирателя, и первый удар получил он.

Даже предложи Игорю миллион евро и немедленное освобождение, он не сумел бы описать того, что ощутил. Но до этого момента он даже не подозревал, что может существовать такая боль. И, конечно же, не знал, что нейро-хлыст исполнителя наказаний не выставлен даже на четверть мощности, а так больно ему — всего лишь с непривычки.

После третьего удара в глазах потемнело, и Игорь потерял сознание. Ему вкололи какой-то препарат, мгновенно привевший молодого человека в себя, и приостановленная экзекуция продолжилась. После четвертого удара вдруг заорал боксер, обкладывая надзирателя, исполнителя наказаний, корпорацию, тридцать два-шестнадцать-семь и весь мир многоэтажным матом — исполнитель наказаний немедленно взмахнул хлыстом. Боксер замер, выпучив глаза и смешно вытянув губы трубочкой, а потом обвис. Подошел врач, коснулся шеи — и отрицательно помотал головой. Исполнитель наказаний зло выругался — стоимость погибшего раба, за вычетом того, что тот уже отработал, придется выплачивать ему.

Труп унесли, экзекуцию продолжили. По ее окончании рабов отправили на десять минут в душ — смыть пот, проступившую местами кровь, а кому-то — и результат недостаточной крепости сфинктеров. В душе преподаватель математики загнал тридцать два-шестнадцать-семь в угол и тихо сказал ему: «Еще раз подставишь — я тебя сам умножу на ноль».

Игорь равнодушно отвернулся.

Тюремщикам совершенно не было нужды его ломать — он сломался еще задолго до суда.

Во всяком случае, сам Игорь был в этом уверен.

II.V

А ты каждую ночь Мечешься в панцире стен, К потолку сведя свое небо…

Бывает иногда так, что есть все: желание действовать, знание — как именно действовать, понимание последствий своих действий, четкое осознание должной последовательности событий, конкретно поставленная цель и четко видимая дорога к ней. Нет только одного — сил действовать. Претворять в реальность планы, двигаться к цели, реализовывать задуманное. И четко знаешь: что, зачем, куда, для чего, как… Непонятно только, какими силами. В такие моменты кажется, что хуже ситуации просто не придумаешь.

На самом деле, есть нечто пострашнее. Все то же самое — только с точностью до наоборот. Сил хватит Тибетские горы на своих плечах в Сибирь перенести, энергия брызжет — хоть вместо электростанции обеспечивай пару-тройку мегаполисов, да и уверенности в себе достаточно, чтобы прямо сейчас развязать святую войну со всем миром. Вот только точки приложения нет. Хочется действовать, прямо сейчас — но непонятно, как действовать! Любая цель достижима — а дороги к ней нет, даже нехоженой тропинки не существует.

Стас оказался именно во второй ситуации. Казавшаяся до сих пор не решаемой, мозаика неожиданно начала складываться — пусть только по краешкам, пусть лишь образовав намек на рамку, но начала! Стала ясна связь Телепата, как окрестил Ветровский Дориана, и Крылатого, вспомнилась Катя Годзальская и ее неожиданное знакомство с убийцей, открылась тайна гибели Кирилла, и…

И на этом все встало. Стас был одержим жаждой деятельности, он словно бы лишился потребности спать или просто отдыхать, он ни секунды не мог провести в бездействии — а приложить эту энергию ему оказалось некуда.