Индиго

Я чувствовала тяжесть взгляда цвета виски на своих плечах, пока передавала ему бутылку. Он отложил ее в сторону. Не знаю, почему было так легко говорить с Лукасом и так трудно – с Алексом, потому что отношения с Лукасом всегда казались платоническими. Может, потому что у Лукаса не было скрытых мотивов. Или потому, что когда Алекс находился со мной в одной комнате, воздух в моих легких раскалялся, а все нервы собирались в пучок между пупком и пахом. Я прочистила горло.

– Да, хм. Крэйга арестовали сегодня вечером. Это его первое преступление. Какой-то парень выходил из стрип-клуба рядом с нашим домом. Он был очень пьян и попытался сесть в машину, собираясь поехать домой. Крэйг был таким же пьяным и попытался вытащить его за рубашку через окно. Наташа сказала, что все хорошо, но я знаю, она просто не хочет, чтобы я волновалась.

Алекс направился ко мне, спокойной грациозной походкой хищника. Он остановился, прижимая ладони к стене позади меня, а губы к моей макушке, вдыхая запах моих волос, а не целуя их.

– Я пошлю кого-нибудь завтра, чтобы внести за него залог, и найду ему хорошего адвоката.

– Тебе не нужно этого делать, – тихо сказала я. Щеки потеплели. Мне никогда не было так стыдно, потому что я знала, что от этой помощи я не откажусь.

Его глаза потемнели, а челюсти напряглись. Изменение было еле заметным, но оно произошло. Издалека казалось, что ничто не может проникнуть под броню Алекса Уинслоу. Но он был человеком искусства, а броня таких людей полна следов от пуль и трещин. Вот как слова и ноты просачиваются из него. У меня перехватило дыхание, когда я заметила его пристальный взгляд, искренность его намерений, с такой силой, что даже ощутила влажным свое белье. Алекс ничего не сказал, но таким образом я поняла, что он делал это не потому, что я ему нравилась. Он поступил так, потому что таков он. Алекс заботился о людях вокруг него, потому что не понимал, что не обязан это делать.

Алекс наклонился ко мне и поцеловал впадинку, где встречались плечо и шея. Я закрыла глаза и ухватилась рукой за стол, чтобы удержаться на ногах. Смяла Парижское Платье в кулаке.

– Ты когда-нибудь чувствовала себя такой одинокой, что сомневалась, реальны ли другие люди? – спросил он.

– Все время, – я сглотнула и добавила: – Маленький принц тоже был одиноким.

– Да. И он умер. Все сломленные принцы умирают в конце.

Я заставила его замолчать поцелуем. Алекс думал о смерти, и я решила, что сделаю все что угодно, чтобы он жил, даже если это убьет меня. От этой мысли поцелуй стал лишь крепче, когда наши губы прижались друг другу. Он провел нижней губой по моей и коснулся носом моей щеки, проникая языком в мой рот и завоевывая его. Он делал это снова и снова. Я взяла его лицо в руки, делая наш поцелуй глубже и где-то по пути потеряла равновесие, потому что не успела заметить, как оказалась прижатой к столу. Ноги широко разведены, и он стоит между ними. Мы лежали на Парижском Платье со множеством иголок и ниток.

– Постель, – рявкнул он, все еще целуя меня. – Прямо сейчас.

Алекс рывком снял меня со стола и бросил на кровать, как тряпичную куклу. Я засмеялась, будто была пьяна, и он прыгнул прямо за мной, разметав покрывала, словно бомбочкой нырнул в бассейн. Я отползала, пока не уперлась спиной в изголовье, и мы оказались лицом к лицу. Алекс ухмыльнулся и двинулся ко мне на четвереньках, как настоящий хищник. Мы все еще были полностью одеты, черт, даже туфли были на мне. Я уперлась каблуком в его грудь в последней попытке остановить Алекса. Не знаю, почему я вообще еще волновалась. Очевидно, что я собиралась ему дать все, чего он захочет, и плевать на последствия. Алекс схватил меня за лодыжку и поднес мою ногу к лицу, снимая мою блестящую синюю туфлельку и прижимая губы к моим пальцам.

– Сколько легинсов взяла с собой в поездку?

– Четыре пары.

– Тогда эти тебе больше не понадобятся, – он грубо схватил ткань моих легинсов и сорвал их с моего тела.

Я вскрикнула и попыталась оттолкнуть его, прежде чем мои голые ноги оказались у него на виду. Я скользнула вниз по кровати, пытаясь сопротивляться, но Алекс схватил меня за обе руки и прижал их к простыням над моей головой. Он прижался своим пахом к моему, и его твердый член оказался между моих бедер. В его глазах пылало столько разных эмоций, что мне, а не ему стало дурно. Это заставило мое глупое сердце простить его за постоянное жестокое и отстраненное поведение.

– Ты мне доверяешь?

Я чуть не подавилась смехом.

– Конечно, нет.

– Справедливо. Я перефразирую. Ты считаешь меня насильником?

– Вряд ли. Тебе все доступно и ничего не нужно брать силой.

– Серийным убийцей?

– Тебе наплевать на всех, зачем же убивать?

Он замер, и на губах появилась ухмылка.

– Закрой глаза.

– Сначала отпусти мои руки.

– Ни за что. Это часть процесса.

– И что это за процесс?

– Процесс, в котором ты кончишь так сильно, что тебе понадобится трансплантация позвоночника, потому что ты растечешься лужицей.