Индийская тушь

Джуммапурский клуб после заката. Граммофонная музыка. Танцуют три пары: Флора и Дюранс, Резидент и англичанка и третья пара, англичанин и английская леди. На некотором отдалении от зала – веранда, достаточно просторная не только для полагающейся мебели, но и для двух гимнастических коней со стременами и вожжами. Эти «кони» используются для отработки ударов в игре в поло, поэтому в углу лежат пара клюшек, пара шлемов и случайные предметы экипировки.

Пайк сидит в одиночестве на веранде. Он без галстука, на нем спортивная рубашка с длинными рукавами.

Английская леди. Вы пишете поэму об Индии, Флора?

Флора. Пытаюсь!

Англичанин. Киплинг – вот это поэт!

Бил, бранил тебя я много,Но клянусь Всевышним Богом –Ты меня получше будешь, Гунга Дин! [40]

Резидент. Единственный поэт, которого я знаю, – это Альфред Хаусмен [41]. Вы, вероятно, сталкивались с ним.

Флора (с удовольствием). О да, конечно!

Резидент. Старый сухарь, не правда ли?

Флора. А… в этом смысле сталкивалась?

Резидент. Он гонял меня по «Ars Amato-ria», когда я был в Тринити [42].

Флора. «Искусство любви»?

Резидент. Когда дело доходит до любви, говорил он, вы либо заодно с Овидием [43], либо с Вергилием [44]. Omniavincitamor, это Вергилий: «Любовь побеждает все, и мы уступаем любви», et nos cedamus amori. Хаусмен был с Овидием, etmihicedet

amor, «и мне уступает любовь».

Флора. Я заодно с Вергилием.

Резидент. Вот как? Что ж, вы расширили мой круг знакомств.

Англичанка. Флора, останетесь ли вы здесь на бал в честь королевы?

Флора. Как!

Англичанка. Он в следующем месяце. День рождения королевы Виктории. Здесь будут скачки!

Флора. О, боюсь, что нет. Я отправлюсь наверх… так ведь можно сказать о Холмах?

Резидент. Разумеется. Вы ведь здесь по совету врачей.

Флора. Что? Да.

Резидент. Если вам что-то нужно или желательно, скажите Дэвиду. Не правда ли, Дэвид?

Дюранс. Так точно, сэр.

Флора. Благодарю вас. Он уже обещал мне поездку в «даймлере».

Дюранс (смущенно). Да… Флора знает толк в автомобилях.

Англичанка. Если вы любите автомобили, у Раджи их восемьдесят шесть или около того. Он собирает их, как марки.

Начинает играть другая пластинка.

Резидент. Что ж, не будем вам мешать наслаждаться.

Дюранс. Вы не хотите танцевать, Флора?

Флора. Я совсем задыхаюсь. Как вы думаете, снаружи больше воздуха?

Дюранс. На веранде? Там весь воздух, какой только есть. Возьмем с собой виски?

Незримый любитель Киплинга напевает:

Англичанин.

На дороге в МандалейБьется рыб летучих стая,И заря, как гром, приходитЧерез море из Китая [45]

.

Танцоры расходятся.

Дилип, в шикарном пиджаке и галстуке, входит на веранду изнутри. Он, кажется, спешит, в руках у него другой пиджак и галстук. Пиджак – из потертого бежевого габардина с металлическими пуговицами, скудный пиджак для прислуги. На груди не сразу заметный ряд замусоленных орденских ленточек.

Дилип. Вот и я наконец! Я прошу прощения, я не упомянул… но вы увидите… все будет исправлено в один миг… и у меня чертовски хорошие новости.

Пайк (поднимается). Спасибо, Дилип, но что…

Дилип (помогает ему надеть слишком узкий пиджак). Наденьте, и я вам расскажу. Это, конечно, жалкий наряд, и наш благодетель, увы, не совсем вашего размера.

Пайк (неубедительно). Мне подойдет.

Дилип. Зато галстук – в лучшем виде. Джуммапурский клуб крикетистов. Мой друг мистер Балвиндер Лал держит при себе небольшой запас. Я спас вас от блейзера.

Пайк услужливо надевает полосатый галстук.

Пайк. Вы хотите сказать, что туда не войти без пиджака и галстука, никогда?

Дилип. В гостиную после заката – никогда! Ох, эти правила абсурдны. Но, Элдон, из всего этого вышло нечто чудесное. Я открыл имя вашего художника!

Пайк. Что вы сделали?

Дилип. Да, открыл. Его имя – Нирад Дас. Теперь мы сможем исследовать.

Пайк. Но, Дилип… но это… как же вы?…