Индийский мечтатель

Трудовой день кончился, земледельцы возвращались с полевых работ. Их черные спины лоснились от пота; некоторые останавливались и карабкались на высокие деревья, чтобы утолить жажду пальмовым соком и наполнить кувшины для вечерней трапезы. Девушки, которые в жаркие часы прятались в тенистых рощах, возвращались в хижины с прялками на плечах. Старики-брахманы спешили к пруду совершить вечернюю молитву и священное омовение. Навстречу им двигались белильщики холста, погоняя нагруженных тканями осликов.

Лебедев боялся пошевелиться, чтобы не нарушить очарования этой картины. Он смотрел и размышлял… Вот сидит он здесь, у ног каменного истукана со слоновьей головой, — русский человек, забредший по воле пытливой своей натуры за тридевять земель…

Перед ним тропическая Индия. Все здесь непривычно: огромные, сказочные деревья, густой теплый воздух, насыщенный пряными ароматами, пагоды, облитые розовым светом заката, темнокожие обитатели с их странными обычаями. И все-таки это не какая-то другая планета — это земля!.. И люди, несмотря на цвет их кожи и верования, такие же, как повсюду на земле. Подобно ярославским мужикам, они трудятся не покладая рук, борются со стихией. Окончив работу, они возвращаются тихим теплым вечером к своим очагам и отдыхают в кругу семьи. И, увы, так же, как повсюду, эти простые, мирные люди обречены на нужду и лишения, а плоды их труда забирают другие — знатные и могущественные господа…

Солнце зашло, сразу стало темно. Долина опустела. Лебедев спустился с холма и медленно пошел к мерцающим огонькам селения. Это была последняя ночевка на майсурской земле. Путешественники расположились в единственной, довольно просторной деревенской гостинице. Других постояльцев здесь не было, тем не менее сельский котвал ²⁸ пришел предупредить, чтобы парии не ели и не спали в помещении, иначе гостиница будет осквернена.

Музыканты отнеслись к этому равнодушно; они были люди неприхотливые, к тому же ночи стояли теплые.

Не доходя до шултри, Герасим Степанович встретил Сону.

Обеспокоенный долгим отсутствием учителя, мальчик пошел на розыски. Лебедева ждал ужин: вкусные чапати и печеные бананы. Музыканты уже поели и уснули, утомленные дорогой.

Ужинали втроем — Герасим Степанович, Деффи и Сону — под открытым небом, сидя на разостланных прямо на земле цыновках из кокосовой коры.

— А где Кавери? — спросил Лебедев.

— Она в тонга. Наверно, уже спит.

— Нет, — заметил Деффи, — вон она, там!.. Я вижу ее белую сари.

— Отчего бы ей не поужинать с нами? — предложил Герасим Степанович.

Сону сделал отрицательный жест. Женщине не следует есть вместе с мужчинами.

— Почему? — спросил Лебедев. — Закон?

— Да, таков закон. Женщина готовит мужчине пищу и подает ее. Но ест она после него — в обществе женщин или одна.

Лебедев рассердился. Если исполнять подобные законы, тогда, значит, правы и те, кто обрек миллионы людей на горькую участь «неприкасаемых»?.. Может быть, Сону это считает правильным?

Мальчик сказал:

— Если сахиб приказывает, то…

— Да не в приказе дело! — прервал его Герасим Степанович. — Нужно, чтобы ты понял… Вот я — не пария, не страдаю от жестокости вашего закона, а тем не менее возмущаюсь им, отвергаю его! Многие из белых людей и ваших брахманов осуждают меня за то, что я общаюсь с отверженными, живу с ними под одной кровлей, ем и пью с ними. Но я не обращаю внимания и поступаю по-своему. А есть такие люди: когда самого оскорбляют и мучают, он вопит, жалуется, а если другого — то ничего, его это не касается! На моей родине многие тоже относятся к женщине дурно и жестоко. Мне же это всегда было непонятно и противно. Такая же мерзость и глупость, как ваши касты и тому подобное!.. Подумай, Сону: ведь тебя родила женщина и детей твоих тоже родит женщина. Разве не так?..

Сону поднялся и пошел к фургону. Через несколько минут он вернулся, ведя с собой сестру.

— Вот это хорошо! — обрадовался Лебедев. — Садись сюда, девушка, ешь вместе с нами. В этом нет ничего дурного.

Каверн села, но есть все-таки не стала. Голова ее была опущена; она не решалась поднять глаза на посторонних мужчин.

На краю неба появилась огромная медная луна. Засияли горы вдали. Стало светло, тихо и торжественно.

— Принеси вину, — попросил Герасим Степанович.

Сону стрелой помчался к фургону, где был сложен их багаж. Он знал, что Лебедев будет петь, а это случалось не часто.

Герасим Степанович осторожно перебирал струны. Он играл не так, как индийские музыканты, а по-русски, подражая звуку гитары. Помедлив еще немного, он негромко запел. Русские слова, задушевная и широкая русская мелодия звучали среди сияющей тропической ночи:

Выйду я на реченьку,Посмотрю на быструю.Унеси ты мое горе,Быстра реченька, с собой!

Он пел одну за другой милые ему песни: «Не белы снеги», «Ельник», «Зорюшку». А в заключение — ту, с которой были связаны лучшие дни его жизни: