Индийский мечтатель

— Мне нет дела до вашей дурацкой музыки! — отрезал грубо англичанин. — Вместо того чтобы зарабатывать деньги, я их теряю.

— А мне нет дела до ваших денег! — отрезал музыкант.

На этом их деловые отношения и закончились. Вскоре оркестр был распущен.

У Лебедева осталось только половинное жалованье, которое полагалось ему по контракту с мадрасским градоначальником за его личные выступления и занятия с учениками. Но Герасима Степановича это не слишком огорчило. Отчасти он был даже рад, что появился предлог для переселения в другое место. С некоторых пор засела у него в голове упорная мысль — приняться за изучение индийских языков. Впервые он подумал об этом еще в Майсуре, после беседы с Деффи. Потом, по возвращении в Мадрас, Герасим Степанович посетил вместе с Патриком Мамаллапурам милях в шестидесяти от города.

Это место, которое здешние жители называли Семь Пагод, славилось древними дравидскими храмами.

Путники долго осматривали удивительное святилище, высеченное в огромной скале. Особенно восхитил их барельеф на поверхности утеса, изображающий эпизод из древнеиндийского эпоса «Махабхарата».

В центре — фигура индусского аскета, сидящего перед громадной извивающейся змеей, воплощением божества Васуки. С обеих сторон в причудливом сочетании громоздились фигуры богов, царей, героев, девушек, головы слонов и других животных. Нельзя было не восхититься великолепным искусством безвестных ваятелей, создавших это произведение, пережившее многие века.

— Как прекрасно! — тихо сказал Лебедев. — Но странно и непонятно… Что это означает? Кто эти мужчины и женщины? Несомненно, все, что здесь изображено, должно иметь определенный смысл… Ах, — вздохнул он, — столько сокровищ вокруг, и бродишь среди них, словно слепой!.. Должен же я когда-нибудь проникнуть в эти тайны!

Во время пребывания на юге Герасим Степанович выучился двум местным наречиям. Однако это ненамного облегчило задачу. То были языки разговорные, не имевшие иной литературы, кроме народных песен, сказок да пьесок, представляемых уличными комедиантами. Чтобы проникнуть в сокровенную сущность индийской культуры, ему был необходим санскрит — язык древней Индии, ее священных книг, ее бессмертных поэтических произведений.

В Мадрасе заняться этим было невозможно. Среди здешних брахманов были знатоки санскрита, но ни один из них не знал английского языка настолько, чтобы переводить древние тексты и объяснять основы санскритской грамматики.

Найти таких людей можно было только в Калькутте. Это был в те времена самый большой центр Индии: столица обширной Бенгалии и всех владений английской Ост-Индской компании. Деффи говорил, что там есть индусы из богатых и знатных родов, которые совмещают классическую индийскую ученость с европейскими знаниями. Да и, кроме того, хотелось повидать этот знаменитый город и вообще побывать в других областях Индии.

Лебедев принял решение отправиться в Калькутту, однако осуществить это намерение было не так-то просто: ведь там не было у него ни одного знакомого. Он попытался заручиться содействием мадрасского градоначальника Сайденхэма, тот ответил неопределенно. Очевидно, влияние Бенфильда дало себя знать. Герасим Степанович написал Воронцову, попросил у него рекомендации к какому-нибудь высокопоставленному лицу в Калькутте.

Прошло около пяти месяцев. Однажды Лебедеву принесли казенный пакет, прибывший из Лондона; в пакете было письмо от Воронцова, адресованное лорду Корнуоллису, генерал-губернатору британских владений в Индии.

С такой рекомендацией Герасим Степанович мог рассчитывать на недурной прием в Калькутте.

Подготовка к отъезду заняла не много времени. Хлопотать о ликвидации имущества не приходилось: бунгало, в котором он жил, принадлежало Бенфильду, обстановка была настолько скудной и простой, что возиться с ее распродажей не имело смысла. Оставалось только заботливо упаковать инструменты, ноты и книги.

Больше всего беспокоила Лебедева участь Сону. Он охотно взял бы его с собой, но захочет ли мальчик покинуть родные места? В последнее время Сону ходил притихший и печальный. Не было слышно ни веселого его смеха, ни песен.

Наконец Герасим Степанович прямо спросил, хочет ли Сону ехать с ним в Бенгалию. Мальчик пришел в неописуемый восторг. Он только об этом и мечтал и больше всего боялся, что учитель покинет его.

— А как же сестра? — напомнил Лебедев.

… После возвращения в Мадрас Кавери некоторое время жила вместе с Сону в небольшом флигеле, в саду. Герасим Степанович видел ее ежедневно.

При всей его рассеянности он не мог не заметить, что с девушкой происходит что-то странное. Веселая, непоседливая, разговорчивая, она в его присутствии преображалась, становилась робкой, молчаливой.

Кавери была прелестна, она напоминала ему молодость, лучшие дни его жизни. Но о серьезном чувстве к этой совсем юной девушке он и помышлять не мог…