Индотитания

Двое убийц лишили жизни Конрада Монферратского. Один из ассасинов, истекая кровью под пытками, неожиданно поведал, что заказчиком данного убийства является король Ричард! Какова выучка, а?

Это липовое признание стало бомбой, расколовшей и без того непрочный лагерь крестоносцев. Таким образом, армия Ричарда сильно уменьшилась в размерах. Но он все

еще был силен. В результате был соблюден статус-кво. Саладина больше никто

серьезно не побеждал, Ричард не смог взять Иерусалим, а Старец Горы неплохо наварился.

Правда, возникает вопрос: а каково убитым Конраду и двум ассасинам? Ответ: они в раю. Один — со святым Петром в обнимку, а двое — с гуриями. Короче — все довольны…

ЛЕНЬКА. И что было потом?

ПРОФЕССОР. А потом случилось то, что и следовало ожидать. Попросту говоря –

Старцы Горы зажрались.

В тысяча двести пятидесятом году очередной крестовый поход возглавил французский король Людовик Девятый. Со своим воинством он прибыл в Святую Землю с целью в очередной раз попытаться освободить Иерусалим. Каково же было его удивление, когда в порту к нему подошел бедно одетый человек и заявил, что если Людовик хочет воевать за религиозные ценности, то это — его дело. Но воевать всегда лучше, будучи живым. Поэтому надо заплатить определенную пошлину. Так сказать — за въезд. А то Старец Горы обидится.

Представьте себе, например, хана Тохтамыша, который в тысяча триста восемьдесят втором году заимел намерение спалить Москву. Что, кстати, и сделал…

Стоит хан под стенами, смотрит на город, а тут подходят к нему два бандита, типа Жоры с Леней, и говорят: «Жечь или не жечь Москву — твое дело. И на взаимоотношения твои с Дмитрием Донским нам плевать. Но раз ты собрался заниматься своими делами на нашей территории — плати пошлину. А то Гога-грузин обидится, и закатает тебя в раствор, используемый для постройки белокаменного кремля. Мы — с Дурасовского рынка. Станем тебя теперь «крышевать».

Как эта ситуация будет называться?

ЖОРА. Сверхнаглостью.

ПРОФЕССОР. Легко сказано. Это — абсурд. Вот в тысяча двести пятьдесят шестом году этот абсурд и был ликвидирован. Пришел Хулагу-хан, и его монголы, незнакомые с воровскими понятиями, быстренько срыли Аламут с лица земли, предварительно убив находившихся в крепости ассасинов. Выжившие слуги Старцев рассыпались по свету и, без чуткого руководства, перестали представлять для мира опасность. Вот и весь сказ.

ХАСАН. Вранье. Я — слуга Всевышнего. Все сделанное мной пошло Ему во благо.

ПРОФЕССОР. Твои деяния характеризуются одной фразой, произнесенной тобой

перед смертью. Она сразу же стала девизом для созданного ордена. И звучала она так: «Ничто не истинно. Все разрешено».

ХАСАН. Да, я сказал так. Слугам Всевышнего разрешено все.

ПРОФЕССОР. Вот — благодаря полученному разрешению — ты и сидишь в дубе более восьмиста лет. И твое заключение — не истинно. Считай, что на самом деле ты находишься в раю. А в роли прекрасных гурий выступают твои дубовые соседи: Немо и

Контушёвский. Расслабься в их нежных мыслях, и получай удовольствие. Короче — наслаждайся…

ХАСАН. Ты, мыслящий лживыми лисьими инстинктами, мне знаком. Еще когда первый раз ты появился здесь, я понял, что наши с тобой дороги где-то пересекались. Ответь, кто ты? Открой свое настоящее имя!

ПРОФЕССОР. Мое настоящее имя тебе ничего не скажет. Потому что его не

существует в природе. Кем я только ни был…

КОНТУШЁВСКИЙ. Я знаю, кем ты не был, и кем никогда не станешь, — порядочным

человеком.

ХАСАН.

ЖОРА.

ЛЕНЬКА. Заткнись, Контушёвский!

НЕМО.

ПРОФЕССОР.

ХАСАН. Так кто ты?

ПРОФЕССОР. Профессор.

ХАСАН. Нет! Ты — червь, разъедающий души!

КОНТУШЁВСКИЙ. Вот-вот. Хасан, ты правильно заметил…

ХАСАН. Какой я тебе Хасан? Я — Старец Горы! И негоже неверному псу трепать мое имя своими погаными мыслями.

КОНТУШЁВСКИЙ. Ах, так? Тогда запомни, что ты — не Старец Горы, а Старец Дуба. Даже не Старец, а дряхлая тупая деревяшка. В двух словах — дупловое быдло.

ХАСАН. Смерть твоя будет ужасной!

КОНТУШЁВСКИЙ. Жду с нетерпением. Позовешь кого-нибудь, чтобы меня срубили? Или подойдешь сам поближе? Корешки тонки, мурло ассасинское.

ПРОФЕССОР. Отключился Хасан. Вон, его дуб трясется, как припадочный. Злится, видать. Молодец, Контушёвский.

КОНТУШЁВСКИЙ. И без твоих похвал обойдусь.

ЖОРА. Что-то я устал. Всем пока.

ЛЕНЬКА.

НЕМО. Пока.

КОНТУШЁВСКИЙ.

ПРОФЕССОР.

Продолжительная мыслетишина

Глава пятая

Следующий день

КОНТУШЁВСКИЙ. Эй, бандиты, отзовитесь! Немо! Хасан! Молчат. Ну, хотя бы

Профессор…

ПРОФЕССОР. Что, скучно?

КОНТУШЁВСКИЙ. Нет. Просто хотел поинтересоваться, что новенького?

ПРОФЕССОР. А что может быть в лесу новенького?

КОНТУШЁВСКИЙ. Ну, мало ли…

ПРОФЕССОР. Ничего новенького. Теперь ты удовлетворен?

КОНТУШЁВСКИЙ. Да.

ПРОФЕССОР. Я рад этому прискорбному факту.

КОНТУШЁВСКИЙ. Издеваешься?

ПРОФЕССОР. Как ты догадался?

КОНТУШЁВСКИЙ. Собачья кровь!

ПРОФЕССОР. Идиот!

НЕМО. Ну, вот и поговорили…

Непродолжительное мыслемолчание

ЛЕНЬКА. Жора, отзовись.

ЖОРА. На связи.

ЛЕНЬКА. Ты что-нибудь слышишь?

ЖОРА. Звук работающих двигателей.

ЛЕНЬКА. Это подъехали машины. Много. Из них выходят люди и достают

какие-то приборы.