Инъекция страха

Ты смотрел в потолок. Рядом спала Зоя, горячая, как русская печка. У другой стены комнаты спала Алиса, свесив ногу с кроватки. Семейство в сборе, все живы, невероятное счастье. Тебе нестерпимо хотелось заплакать. Пора было вставать и ссаживать ребенка, пока простыни и матрац не превратились в палубу тонущего корабля, а ты не мог заставить себя двинуться. Потолок казался черным и глубоким, как окно в тропическую ночь. Там, снаружи, действительно была ночь, и там действительно все было взаимосвязано. Там, здесь и повсюду. Годовщина бабулиной смерти — неслучайность этого события выглядела настолько очевидной, что теперь тебе хотелось смеяться. Начало сегодняшней истории не имело никакого отношения ни к придурку Саше, ни к его возлюбленному пистолету! Уход из жизни бабушки Ульяны, непростой, особенной старухи — вот та точка, вокруг которой раскрутился вихрь. Скорбная дата выжгла в календаре здоровенную дыру. Напоминание и, одновременно, предупреждение. Вроде лопающихся в определенные дни стаканов из свадебного набора — что, безусловно, также не было случайностью. Треснувший точно на годовщину унитаз, из-за которого, кстати, отец приехал с утра пораньше за матерью… Плюнь в рожу тому профессионалу, который скажет, что в подобных сказках нет смысла. Когда стаканы перелопаются все до одного, наступит ли тогда покой? Настанет ли время случайностей, если исчерпается все закономерное?

Ты встал. Ты пошел босиком, забыв, что болен и стар, не включив свет, не ссадив на горшок ребенка, ты пошел на кухню, чтобы сделать одной закономерностью меньше, чтобы выдернуть одно звено из нечеловеческой логики кошмара. Свет ты включил только прибыв на место. Набор стеклянной посуды, который бабуля подарила вам с Зоей на свадьбу, был расставлен по полкам серванта. А картонная коробка валялась под сервантом на полу. Ты принялся снимать стакан за стаканом и укладывать их в коробку — так же, как они первоначально хранились, до отъезда родителей. Когда работа была закончена, ты закрыл коробку крышкой. После чего снял со стены топорик (знакомая тяжесть в руке) и ударил тупым концом по раздувшемуся картону, сверху вниз.

Ты ударил несколько раз, с наслаждением впитывая звонкий хруст. Стаканы кричали, как живые, превращаясь в ничего не значащие куски стекла. Все было сделано правильно: ни один осколок не выскочил на пол кухни.

Потом прибежали мама и Зоя. Обе в ночных рубашках, обе со щелочками вместо глаз, сонные, встрепанные, пахнущие немытыми телами. «Что случилось?!» — дружно испугались они.

«Случилось» — какое точное, удивительное слово! Происшествие, не запланированное никем и ничем. Безрассудная попытка разрушить дьявольскую схему, крохотный шаг к концу затянувшейся истории.

— Сейчас будем спать, ничего не случилось, — попытался ты их успокоить.

— Зачем ты это сделал? — закричала жена, посмотрев сначала на сервант, потом на коробку.

— Я боюсь.

— Ты с ума сошел? — закричала мать, глядя на топорик в твоей руке. — Чего ты боишься?!

— Когда бабуля снова напомнила бы нам о себе, что бы мы сказали друг другу? — спросил ты их, блаженно улыбаясь. — Какие загадки пришлось бы разгадывать?

Они молчали, переглядываясь. Они были вместе, объединенные одним страхом — невиданное зрелище. Жаль, что всего лишь на минуту. Они молчали, ничего не понимая, тогда ты продолжил серию своих вопросов, обращаясь к матери:

— Может, хотя бы сейчас признаешься, о чем вы с Алисой договорились мне не рассказывать? Что за идиотские тайны в доме?

— Да пожалуйста, — совсем растерялась она. — Я просто не думала, что это важно. Алиса в пятницу в детском садике описалась, во время тихого часа. Очень переживала, что ты узнаешь. Говорит, случайно получилось, что-то ей такое приснилось…

Ты захохотал:

— Случайно!

Ты обнял обеих женщин, прижал их к себе:

— Приснилось!

И закружился хоровод.

Бред…

ЧАСТЬ 2

ПО ЭТУ СТОРОНУ КОШМАРА

1. ЭНЕРГИЯ ЯН

Утро пришло незаметно, как старость.

Андрей проснулся в одиночестве: мама уехала на кладбище прятать монету, выполняя дикую просьбу папы, а Зоя, оставив ребенка в садике, моталась где-то по городу — занималась с подругой Леной реализацией эстонской мануфактуры. Он проснулся, не чувствуя себя больным. Здоровым, впрочем, тем более. Несмотря на то, что уверенность в окончании всей этой истории никуда не исчезла, отвратительная смесь возбуждения и ожидания продолжала пучить грудь. Под ребрами и под диафрагмой вздувались и лопались наполненные ядом пузыри.

Он старательно не задавал себе вопросов. Он проснулся — это, вероятно, и являлось Главным.